В наши дни на Западе вдруг «ожила» левая идеология. После долгого-долгого периода сна! В США растёт рейтинг независимого кандидата в президенты, который открыто призывает к социализму. Совершенно небывалая вещь.
В Великобритании лидером Лейбористов становится Джереми Корбин — антисионист, друг Хизбуллы, донбассофил и вообще ватник. То тут, то там поднимаются вроде усопшие «тени забытых предков» и под красным флагом начинают смыкаться с чисто «правыми». Собственно, в потенциале лево-правого альянса ничего удивительного нет. Мы это знаем еще из процессов над лево-правой оппозицией. Но любопытно, почему сейчас?
Для этого нет реальной социальной базы. Ни средний класс, ни даже его обнищание и люмпенизация не даёт системной левизны. Давно вымерла партийная марксистская интеллигенция грамшистской закваски. Левая возможна лишь как постмодернистский симулякр. Но почему он вдруг понадобился господствующим либералам? Долгое время либералы игнорировали, что на дымящемся пепелище марксизма никого нет и «свято место» остаётся пустым.
И вдруг они обнаружили, что у них под носом поднимает голову политический Ислам, радикалы становятся самостоятельным фактором. Протестные силы, которые в мире находятся в состоянии свободного брожения, начинают конденсироваться вокруг этой точки сборки. Мировой протест нуждается в дискурсе. Этот дискурс пока ещё не сформулирован, но вектор для его формулирования задан. Вот почему либералы пытаются оживить «призрак коммунизма», пустить его бродить по западному миру!
Конечно, это смешно, когда путинисты и ватники типа Тьерри Мейсана или Пепе Эскобара, начинают играть в серьёзный антиимпериалистический дискурс образца 1951 года (ватность неразрывно связана с олигархатом и его обманутыми системой амбициями). Невозможно одновременно быть марксистом и требовать Константинополь и проливы для двуглавого орла! Поэтому всякое национал-оборончество, показывающее пальцем на какую-то конкретную империю, отождествляя её со всей Системой, всегда будет пудрой на мозги.
Сейчас в 2015 с точки зрения реального протеста левизна как инструмент бессмысленна, потому что в её основе будет социальщина, улучшение жизненных условий, выравнивание шансов и т. п. Это родимое пятно левой идеи — аргумент тела. Поднимать вопрос об аргументе тела в контексте глобального общества на фоне того, что настоящий проект диктатуры пролетариата стал историей — теперь это шапито!
Сегодняшний протест имеет перспективы только на религиозной платформе и только как дискурс политической теологии. Мы возвращаемся, говоря реалиями европейской истории, к Мюнцеру и анабаптистам. Радикализм — это гностическое мировоззрение, решающее повседневные вопросы на уровне «улицы». Поэтому он воспринимается как нечто ужасное современной постмодернистской матрицей. Попытка воскресить «левую вещь» есть выработка антител к радикализму в клетках больного либерального организма.
В наши дни на Западе вдруг «ожила» левая идеология. После долгого-долгого периода сна! В США растёт рейтинг независимого кандидата в президенты, который открыто призывает к социализму. Совершенно небывалая вещь.
В Великобритании лидером Лейбористов становится Джереми Корбин — антисионист, друг Хизбуллы, донбассофил и вообще ватник. То тут, то там поднимаются вроде усопшие «тени забытых предков» и под красным флагом начинают смыкаться с чисто «правыми». Собственно, в потенциале лево-правого альянса ничего удивительного нет. Мы это знаем еще из процессов над лево-правой оппозицией. Но любопытно, почему сейчас?
Для этого нет реальной социальной базы. Ни средний класс, ни даже его обнищание и люмпенизация не даёт системной левизны. Давно вымерла партийная марксистская интеллигенция грамшистской закваски. Левая возможна лишь как постмодернистский симулякр. Но почему он вдруг понадобился господствующим либералам? Долгое время либералы игнорировали, что на дымящемся пепелище марксизма никого нет и «свято место» остаётся пустым.
И вдруг они обнаружили, что у них под носом поднимает голову политический Ислам, радикалы становятся самостоятельным фактором. Протестные силы, которые в мире находятся в состоянии свободного брожения, начинают конденсироваться вокруг этой точки сборки. Мировой протест нуждается в дискурсе. Этот дискурс пока ещё не сформулирован, но вектор для его формулирования задан. Вот почему либералы пытаются оживить «призрак коммунизма», пустить его бродить по западному миру!
Конечно, это смешно, когда путинисты и ватники типа Тьерри Мейсана или Пепе Эскобара, начинают играть в серьёзный антиимпериалистический дискурс образца 1951 года (ватность неразрывно связана с олигархатом и его обманутыми системой амбициями). Невозможно одновременно быть марксистом и требовать Константинополь и проливы для двуглавого орла! Поэтому всякое национал-оборончество, показывающее пальцем на какую-то конкретную империю, отождествляя её со всей Системой, всегда будет пудрой на мозги.
Сейчас в 2015 с точки зрения реального протеста левизна как инструмент бессмысленна, потому что в её основе будет социальщина, улучшение жизненных условий, выравнивание шансов и т. п. Это родимое пятно левой идеи — аргумент тела. Поднимать вопрос об аргументе тела в контексте глобального общества на фоне того, что настоящий проект диктатуры пролетариата стал историей — теперь это шапито!
Сегодняшний протест имеет перспективы только на религиозной платформе и только как дискурс политической теологии. Мы возвращаемся, говоря реалиями европейской истории, к Мюнцеру и анабаптистам. Радикализм — это гностическое мировоззрение, решающее повседневные вопросы на уровне «улицы». Поэтому он воспринимается как нечто ужасное современной постмодернистской матрицей. Попытка воскресить «левую вещь» есть выработка антител к радикализму в клетках больного либерального организма.
twitter