Является ли теология наукой? Обсудить этот вопрос в Общественной палате РФ собрался широкий круг экспертов — от епископа Феофана до Аллы Гербер, от чиновников из Министерства образования и науки до профессиональных философов и физиков. Очень скоро выяснилось, что присутствующих меньше всего интересует содержание вопроса. Почти каждый начинал свое выступление с отказа от окончательного суждения по заданной теме. А вот что интересовало собравшихся: как и где защищать диссертации и что за это будут давать.
В ходе дискуссии родился интересный термин: «светская теология»... Один из профессоров Духовной академии настаивал на том, что истинным предметом теологии является изучение религиозных памятников! Ему пытались возражать некоторые «православные физики»: теология, оказывается, нужна для укрепления государства Российского, чтобы оно не пропало от ощущения собственной бессмысленности перед лицом набирающих силу неправославных цивилизаций.
Собственно говоря, это обсуждение еще раз констатировало очевидную вещь: российское общество психологически отлучено от реальности и вынуждено ее симулировать. «Симулякр» пронизывает все сферы — политику, культуру, религию... Сегодня, наконец, дошло и до несчастной теологии, которую зачем-то вытащили «за ушко на солнышко», в то время как делать ей в актуальном российском пространстве совершенно нечего!
Кстати, и сама постановка вопроса глубоко маргинальна. Сегодня «наука» — не тот бренд, с помощью которого можно возвышать статус той или иной области знания. Кризис современного естествознания, дезинтеграция системного «научного» мировоззрения, еще недавно казавшегося незыблемым, — все это подвело интеллектуальный авангард мира к вопросу: а что же в конце концов такое сама наука? Современные ученые отдают себе отчет в том, что знание как таковое — вещь гораздо более субъективная, зависящая от языка и интерпретации, чем казалось еще поколение назад.
Если исходить в первую очередь именно из кризиса тщательно культивировавшейся в Новое время объективности «науки», то теология оказывается поистине «якорем спасения». Недаром во времена Фомы Аквинского ее считали «царицей наук» (не путать с «царицей доказательств» — добровольным признанием вины!) Такой статус теологический дискурс имел потому, что благодаря ему и в его оптике решался вопрос о цели самого знания. Зачем вообще знать что бы то ни было? Для либерального сознания последней пары сотен лет ответ очевиден: чтобы потреблять продукт, получаемый с помощью знаний. Но для того, чтобы удовлетвориться таким «ответом», нужно забыть о смерти...
Теология есть призма, через которую любое знание рассматривается с точки зрения смертности знающего. Она утратила свои позиции в западном мире с того момента, как знание полностью эмансипировалось от того, кто его производит — реального человека.
Сегодня, когда и научный, и философский дискурсы исчерпали свой ресурс убедительности, теология — конечно, не «аристотелевского» формата — остается единственным парадоксально свежим методом, ведущим за пределы постмодернизма. Она не только противостоит либеральному «симулякру» сознания, но является и сильнодействующим средством против неоспиритуализма, который захватывает средний класс, вырвавшийся из-под гипноза рациональности. Да только, как видно, не по всякому Сеньке эта шапка!
Является ли теология наукой? Обсудить этот вопрос в Общественной палате РФ собрался широкий круг экспертов — от епископа Феофана до Аллы Гербер, от чиновников из Министерства образования и науки до профессиональных философов и физиков. Очень скоро выяснилось, что присутствующих меньше всего интересует содержание вопроса. Почти каждый начинал свое выступление с отказа от окончательного суждения по заданной теме. А вот что интересовало собравшихся: как и где защищать диссертации и что за это будут давать.
В ходе дискуссии родился интересный термин: «светская теология»... Один из профессоров Духовной академии настаивал на том, что истинным предметом теологии является изучение религиозных памятников! Ему пытались возражать некоторые «православные физики»: теология, оказывается, нужна для укрепления государства Российского, чтобы оно не пропало от ощущения собственной бессмысленности перед лицом набирающих силу неправославных цивилизаций.
Собственно говоря, это обсуждение еще раз констатировало очевидную вещь: российское общество психологически отлучено от реальности и вынуждено ее симулировать. «Симулякр» пронизывает все сферы — политику, культуру, религию... Сегодня, наконец, дошло и до несчастной теологии, которую зачем-то вытащили «за ушко на солнышко», в то время как делать ей в актуальном российском пространстве совершенно нечего!
Кстати, и сама постановка вопроса глубоко маргинальна. Сегодня «наука» — не тот бренд, с помощью которого можно возвышать статус той или иной области знания. Кризис современного естествознания, дезинтеграция системного «научного» мировоззрения, еще недавно казавшегося незыблемым, — все это подвело интеллектуальный авангард мира к вопросу: а что же в конце концов такое сама наука? Современные ученые отдают себе отчет в том, что знание как таковое — вещь гораздо более субъективная, зависящая от языка и интерпретации, чем казалось еще поколение назад.
Если исходить в первую очередь именно из кризиса тщательно культивировавшейся в Новое время объективности «науки», то теология оказывается поистине «якорем спасения». Недаром во времена Фомы Аквинского ее считали «царицей наук» (не путать с «царицей доказательств» — добровольным признанием вины!)
Такой статус теологический дискурс имел потому, что благодаря ему и в его оптике решался вопрос о цели самого знания. Зачем вообще знать что бы то ни было? Для либерального сознания последней пары сотен лет ответ очевиден: чтобы потреблять продукт, получаемый с помощью знаний. Но для того, чтобы удовлетвориться таким «ответом», нужно забыть о смерти...
Теология есть призма, через которую любое знание рассматривается с точки зрения смертности знающего. Она утратила свои позиции в западном мире с того момента, как знание полностью эмансипировалось от того, кто его производит — реального человека.
Сегодня, когда и научный, и философский дискурсы исчерпали свой ресурс убедительности, теология — конечно, не «аристотелевского» формата — остается единственным парадоксально свежим методом, ведущим за пределы постмодернизма. Она не только противостоит либеральному «симулякру» сознания, но является и сильнодействующим средством против неоспиритуализма, который захватывает средний класс, вырвавшийся из-под гипноза рациональности.
Да только, как видно, не по всякому Сеньке эта шапка!
ВЫПУСК № 11 (504)Деловой еженедельник «Компания»