О смысле цифр в большой политике

О смысле цифр в большой политике

Шестерки, семерки, восьмерки и прочая...

Бурные празднества, развернутые в Санкт-Петербурге по поводу так называемого саммита «Большой восьмерки» снова ставят вопрос о том, что же такое этот особый «клуб господ», присоединение к которому так долго добивалась Россия и смысл которого продолжают обсуждать все российские аналитики и эксперты. На самом деле, вопрос о том, является ли эта пресловутая буква «Г» заменой или не заменой старой доброй ООН, тревожит не только российскую политологию, но в последнее время обсуждается и зарубежными аналитиками. Мы отмечаем, что по поводу подлинного значения этой организации существует ряд недосказанности, которую в интересах России хорошо бы прояснить. Это тем более нужно сделать в связи с тем, что подлинная встреча глав «Г» происходит 1-3 июня 2003-го в Эвиане, в то время как то, что происходило в Санкт-Петербурге оказывается невнятной, хотя и пестрой преамбулой к серьезным вещам.

Если кто забыл, то следует вспомнить, что «Большая семерка» возникла в 1975 году по инициативе тогдашнего президента Франции Жискара д`Эстэна. Анализ двадцативосьмилетней деятельности этой структуры, вопросов, которые из года в год поднимались на саммитах этой неофициальной, но весьма влиятельной структуры, показывает, что «Большая семерка» в принципе является европейской политической инициативой, направленной на то, чтобы повысить способность Европы влиять на США неформальным путем в обход существующих после окончания Второй мировой войны учреждений. Факт вхождения в «Семерку» стран, проигравших в этой войне и ограниченных по этой причине в своем суверенитете (Германия, Япония, в известной мере даже Италия) указывает одновременно и на технологию образования этой европейской инициативы: к 1975 году издержки Ялтинского миропорядка стали ощутимы, Европа стала заново ощущать себя как некое целое, ущемленное в своем статусе со стороны трех великих империалистических хищников: США, Великобритании и СССР. Как СБ ООН, так и НАТО не давали возможности ограниченной в своем геополитическом значении Европе иметь ощутимую обратную связь с западными хозяевами мира в Вашингтоне и Лондоне. Именно по этому возникла «Большая семерка» — как инструмент европейского лоббирования.

Нетрудно заметить, что США всегда более или менее прохладно относились к этому учреждению, причем эта прохлада прогрессивно возрастала по мере обострения американо-европейских противоречий. Если бы не американский скепсис по поводу роли «Семерки» и ее значения для самих США, Россия никогда не смогла бы присоединиться к ней и образовать «Восьмерку». Совершенно очевидно, что изначально ельцинская Россия рассматривалась Вашингтоном как троянский конь, подрывающий и блокирующий европейский фактор в этом клубе. Поэтому получилась очень странная вещь: в настоящее время существует параллельно два «клуба», имеющие различные значения и решающие разные задачи — «Большая семерка» и «Большая восьмерка». Это не один и тот же организм, в котором у России есть, скажем, некая ограниченная функция, это два разных организма — с Россией и без России — существующие одновременно и параллельно.

В «Большой семерке» Европа пытается компенсировать неоимпериалистический рывок вашингтонской администрации к мировой гегемонии через апелляцию к неким универсальным правилам игры согласно либерализму. В «Большой восьмерке» США используют в ответ Россию (точнее коррумпировано-плутократический кремлевский режим) как тормоз, блокирующий европейские инициативы и делающий всю эту организацию принципиально неэффективной с точки зрения управления миром. США не только не собираются делегировать функции мирового правительства вышедшей в тираж ООН, они также не воспринимают всерьез как мировое правительство и все эти замечательные саммиты «богатеньких Буратино».

Итак, то, что для России является предметом гордости в качестве внешнеполитического достижения (участия почти «на равных» в обсуждении мировых вопросов среди ограниченного числа избранных субъектов нового мирового порядка), на самом деле при ближайшем рассмотрении оказывается весьма неблаговидной служебной функцией, связанной с исключительно негативной ролью нынешней Москвы в сегодняшней мировой политике.

6 июня 2003 г.