Мир после Беслана
Шок, который испытало западное общественное мнение от гибели детей в осетинской школе, намного превысил то, что ощутило общественное сознание в России. Как и после Норд-Оста первый всплеск эмоций вскоре разошелся затухающими кругами. Да и сами эти эмоции как и вторжение самого Беслана в жизнь носили больше телевизионный характер, имели вид «картинки». А вместе с тем в Беслане произошло нечто крайне существенное. И совсем не только потому, что там погибли именно дети. Фиксация на гибели детей в каждом отдельном случае всегда имеет несколько преувеличенный ходульный привкус. В конце концов, дети есть первый объект страданий и гибели в любой силовой конфронтации. Разве не дети гибли в первую очередь под американскими бомбами в исчезающем с лица земли Дрездене? Разве не дети горели в атомном пламени Хиросимы? В конце концов, разве не дети были жертвами номер один при бомбежках Грозного в 1995-м и 2000-м гг.? Нет, роль Беслана не сводится к весу и значению сугубо «детского фактора». Просто именно в этом эпизоде внутренней войны, которая терзает тело России, полностью проявилась ее суть — это война между двумя главными факторами, которые составляют полюса российской государственности: армией и спецслужбами.
КГБ привел Советский Союз к краху, подготовил и осуществил «бархатные революции» в странах Варшавского договора, провел приватизацию, передав несметные финансовые и сырьевые ресурсы румяным комсомольским мальчикам и мелким «научным сотрудникам», которые после этого уже 14 лет позируют в роли олигархов. При этом Советская армия была разгромлена, ее маршалы пристрелены или придушены по углам, в ее секретные центры запущены представители традиционных вражеских держав, базы свернуты и отданы геополитическому противнику. Практически с самого начала советская армия ответила на это объявлением войны новому режиму. Эта война длится до сих пор в форме чеченского сопротивления, которое с самого начала возглавлялось и продолжает руководится советскими генералами, полковниками и майорами, при скрытой поддержке других, уже постсоветских генералов и полковников, не обязательно чеченской национальности.
Беслан стал жирной красной чертой, подводящей итог агонии номенклатурного «совка», проходящей через приватизационную и бонапартистскую фазы. После Беслана завершение всей огромной исторической эпохи, начавшейся в 1917 и до сих пор еще не закончившейся, стало маячить не за горизонтом, а где-то сразу перед нашими глазами.
Специфика нынешнего состояния агонизирующего «совка», который принято называть «постсоветской Россией», состоит в следующем: есть три уравновешивающих друг друга противоборствующих группы. Это федеральная бюрократия, силовики и олигархи. Хотя последние изначально были всего лишь ставленниками номенклатурно-гэбэшного «дворцового» переворота, сегодня они обросли собственными связями за рубежом и представляют до определенной степени автономный фактор внутри России. Итак, три этих группы находятся в постоянном неустойчивом противоборстве-равновесии. Как только одна — силовики или олигархи — пытается вырваться наверх, две других немедленно объединяются и начинают осаживать наиболее амбициозную.
Именно на этом фоне происходит борьба тех двух факторов, о которых мы сказали выше — армии и «КГБ». Дело в том, что под этой условной аббревиатурой мы понимаем весь нынешний режим. «КГБ» — это и Кремль, и ЮКОС, и ФСБ, и губернаторы, короче все, что пришло в повседневную практику после 1991-го. «Армия» — это определенная сила, имеющая свои корни в недрах оборонной макросистемы и сохранившая внутри своего ядра организационную, кадровую и методологическую преемственность, восходящую к временам СССР. Итак, «армия» делает ставку то на одну, то на другую из упомянутых трех групп, какая оказывается в оппозиции к доминирующей на данный момент. Почему в последние несколько лет — и, особенно, месяцев! — война обострилась? Потому что раньше Кремль, в лице Ельцина, стоял над тремя группами, стравливая их между собой, а сегодня он, в лице Путина, поддерживает силовиков. Силовики же, по формальной преемственности с бывшей «Конторой» являются нервом приватизационного капитулянского режима. Поэтому противостояние «армии» и «КГБ» привело первую к прямой конфронтации с президентом.
Все это происходит на фоне маленьких выборов в Украине и больших выборов в США. Кроме того, тут подоспела и смерть Арафата (макрособытие), и шароновская акция с Газой (микрособытие). Так что, политический кризис в Москве является составной частью порогового состояния мировой политической системы в целом. Мы ясно видим, что стоим между большим «вчера» и большим «завтра» — на границе между эпохами, смена которых по масштабу не менее значительна, чем переход от «Нового времени» к «Новейшему». (Напомню, что этот переход, согласно советским учебникам истории, состоялся в августе 1914 г.)
Маленькие выборы в Украине в любом своем варианте будут катастрофичными для нынешней власти в Кремле. Именно по этому Запад не препятствует особенно тому, чтобы победил Янукович, которого поддерживает Кремль. Это для российского режима будет наиболее катастрофично, потому что ведет в ближайшей перспективе к восстановлению исторического Гуляй-поля на украинской многострадальной земле. Большие выборы в Америке поведут к победе Буша, но Путину от этого будет не легче: Буш немедленно после утверждения себя на второй срок откажется от дружбы с российским президентом, который превращается для него в обузу. Он перехватит в значительной мере у демократов их позицию по нынешней России. Что касается смерти бессменного лидера Палестины и маневров убийцы-Шарона вокруг Газы, — то это вообще, эсхатологические знамения великого пожара на Святой Земле и вокруг нее. Впрочем, вокруг этот пожар и так идет: то что происходит в Вавилоне (Ирак) напоминает переходный исторический период между архаикой и эллинизмом, когда Александр Македонский уже гулял по Дороге Процессий вокруг статуи Иштар, создавая тем самым предпосылки для грядущего триумфа монотеизма во всем мире.
Россия, великая и угрюмая, пытаемая внутренними драконами и стоящая между бытием и небытием, снова (второй раз) за последние сто лет имеет шанс стать оперативной осью мировой истории и навязать невиданные и неслыханные доселе правила игры, как старым, так и новым игрокам в финальной части человеческой драмы. И это уже будет не просто срывание «всех масок» с тайной дипломатии империалистических государств, что было духовным переворотом в 1917-м. Возможно, это будет срывание всех масок уже с тех связей и договоров, которые существуют между правящими кругами мирового порядка и собственно «нечеловеческим фактором».