Демон нашего времени
15 октября исполнилось 200 лет со дня рождения М. Ю. Лермонтова. В истории русской литературы Лермонтова отчётливо оттеснили на второе место после Пушкина, сделав его, очевидно, «луной русской поэзии».
Вообще, к Лермонтову отношение как бы с чувством неловкости. Он не восклицал: «Да здравствует солнце, да здравствует разум!». Не гнал позитивный банал, который считается критерием «бесспорности». Напротив, был очень мрачен, был носителем демонического тренда (пожалуй, впервые в российской словесности). Мережковский считал, что Лермонтов предвосхитил Ницше в концепции сверхчеловека. Причём у Михаила Юрьевича она получилась едва ли не глубже! На самом деле позиция Лермонтова для русского поэта того времени уникальна: он отмежёвывался от тех образцов, за следование которым иные дорого бы дали. «Нет, я не Байрон...». Пушкин ни разу не сказал, что вот я, мол, не тот-то (какой-нибудь французский поэт второго ряда). Он понимал, что многим обязан именно французской поэзии и даже в лицейские годы сочинял по-французски. А Лермонтов с ходу: «Я — другой...».
Удивительна лермонтовская проза. Он писал примерно в те годы, когда в Европе творили Шарль Нодье, Арним фон Брентано и другие романтики. Кьеркегор написал свой философский роман в письмах, считающийся великим. Сегодня этих западных классиков, если честно, невозможно читать. Особенно Кьеркегора. Ужасно скучно. Лермонтов читается так свежо и остро, как никакой Коэльо и Мураками, изображающие из себя современных классиков.
Его тексты лингвистически не устарели. Достаточно положить рядом с его «Героем» воспоминания или художественные произведения его же современников о кавказской войне — всё станет понятно! С одной стороны, унылое пережёвывание банальности в формате тогдашней культурной матрицы, с лермонтовской же абсолютно личное, взрывное, уникальное видение.
Не навязываю мнение, но для меня Лермонтов поэт № 1. Раз и навсегда. Он противостоит принципиально Пушкину, тот был человеком системы. Лермонтов сознательно и до конца антисистемен. Конечно, по большому счёту не обязательно ему было быть таким «плохишом» в быту. Необязательно было провоцировать беднягу Мартынова. Можно было стоять на платформе антисистемности, как бы ни сходя до мелких гадостей. Но Лермонтов был цельным человеком. И его агрессивный «плохишизм» это не умаление его фигуры, а напротив — следствие масштаба. Против течения — во всём! Благодаря фундаментальной антисистемности Михаил Юрьевич удостоился по смерти высшей похвалы от российского государя: «собаке собачья смерть». Пушкину долги платит, а Лермонтова провожает из этого мира с проклятием. Это дорогого стоит.
И ещё одно. Именно в Михаиле Юрьевиче проступает контур «русских мальчиков», так глубоко понятых и прописанных Достоевским. Хотя сам Достоевский на сознательном плане этого не увидел, и Лермонтова, вроде бы, по заслугам не оценил. Сейчас через 200 лет становится понятным, что так глубоко как Михаил Юрьевич не капнул никто. Поистине, чисто русский глашатай сверчеловечества!