Смерть Масхадова

Смерть Масхадова

Президенты-шахиды

Героическая эпопея противостояния маленького библейского пастуха с пращей (Чечни) огромному Голиафу (Кремлю, захватившему контроль над Россией) продолжается уже 15 лет. По поводу смысла и содержания этого противостояния, которое прошло через все мыслимые фазы — от враждебного нейтралитета до предельно острых форм вооруженного противоборства, от дипломатического перемирия до геноцида — существует невероятное количество домыслов, рассуждений, спекуляций. 90% всей этой «аналитической воды» сводится к предельно банальным утверждениям, что война идет за нефть и деньги, делимые различными мафиозными кланами на Кавказе и в Москве. Эта политическая пошлость демонстрирует, в каком плачевном состояниии находится совокупный российский менталитет, не способный разобраться в вещах столь жизненно важных для самого существования народов на так называемом «постсоветском» пространстве.

(Субъективно нам представляется из чтения давних архивных материалов, что в 30-е годы уровень общенародного понимания реальности был несоизмеримо выше. Именно поэтому сталинским политтехнологам приходилось делать такие огромные усилия в организации сложнейших постановок пресловутых «процессов», чтобы создать необходимый эффект убедительности. Сегодняшние люди по отношению к своим дедам и прадедам выглядят младенцами: они спокойно поглощают из СМИ такую халтуру, которая не убедила бы даже довоенного советского школьника).

По нашему убеждению, все эти годы на Кавказе шла и продолжает идти гражданская война между двумя полюсами советизма: один, представленный чеченским сопротивлением, — это интернациональный полюс, связанный с пафосной миссией советской армии, с романтизмом левой советской молодежи, с тем последним осколком именно религиозного драматизма, который уцелел от великих дней Первой гражданской войны сквозь все профанации и буффонады номенклатурного подлейшего «совка». Другой же полюс, устроившийся в Кремле под видом новорусской «дикокапиталистической» элиты, — это как раз сам подлейший «совок», пожегший свои партбилеты и обменявший на ваучеры все общенародное достояние бывшей Советской России. Не должно быть никаких сомнений, что нынешняя кремлевская власть, воюющая против Кавказа, является фазой в развитии сталинской и постсталинской партхозноменклатуры, усиленной криминальным элементом.

Война на Кавказе есть борьба между наследниками тех, кто поддержал революцию 1917 года и создание первоначального СССР в 1922-м, и теми, кто нанес удар в спину мирового антикапиталистического движения, объявив о поражении СССР в «холодной войне».

Чечня стала той предельно концентрированной по насилию и человеческим испытаниям площадкой, на которой сошлись в смертельной схватке эти противостоящие друг другу силы. И несмотря на огромный потенциал, которым технически владеют предатели и подлецы из олигархизированной бывшей номенклатуры, им все же не удалось задавить этот крошечный очаг сопротивления, на стороне которого сердца всей интернациональной молодежи, всех протестных сил, всех некоррумпированных и не пошедших в услужение к либеральному ростовщическому капиталу левых.

Именно так нужно понимать короткую, но удивительно яркую галерею мучеников-президентов, которые олицетворили собой борьбу с сегодняшним фарсовым проявлением когда-то всемогущей сталинской империи. И трагедия сталинизма, и фарс путинизма одинаково кровавы и аморальны. Скрытая контрреволюционность сталинизма, рядившегося в коммунистический мундир, обернулась сегодня мелким хищником на посылках у «большого зверя» — США. Именно с этим контрреволюционным и подлым хищником боролись Дудаев, Яндарбиев и Масхадов. Первый и последний в этом ряду — советские офицеры, взявшие на себя миссию организации партизанского движения на временно оккупированной территории.

Исламский фактор

Такая борьба не может не быть сложной и многофакторной. Например, во Второй мировой войне при обозначившемся политическом дуализме мира каждая из сторон, помимо декларированного «бренда», питалась многими подспудными соками и течениями, не всегда соответствующими декларированному образу сторон. Так, коммунистический Советский Союз использовал в идеологических целях православный фактор, великодержавный национализм и многое другое. Власовское движение могло включать в себя наряду с националистами и вчерашних радикальных большевиков, не удовлетворенных развитием сталинзма... О коммунистической рабочей составляющей в германском нацизме и говорить не приходится.

Так и в Чечне: идея сопротивления кремлевскому центру изначально объединила многие разнородные силы: политический ислам и сторонников суфийских тарикатов, национал-сепаратистов светской ориентации и просто советских идеалистов, которые не хотели смириться с «беловежскими соглашениями». Как и во всяком реальном деле такого масштаба не обошлось и без криминального элемента, и без эфэсбешных провокаторов. СМИ немало потрудились для того, чтобы замутить картину, как можно ярче подавая «пену»: все наносное, второстепенное, но заявляющее о себе драматическими эффектами типа отрубленного пальца, многократно тиражируемого на российских телеэкранах.

Нас, однако, интересует главный результат многолетнего чеченского сопротивления: каким образом полюс советского интернационализма, обозначившийся еще в 91-м году в лице Шамиля Басаева с его «абхазским батальоном» слился, в конечном счете, с исламским фактором, именуемым кремлевскими социал-предателями «сегментом международного терроризма, действующим на Кавказе»? Мы считаем, что в этом нет ничего удивительного. Лучшие элементы советского наследия — а это, прежде всего, осмысленная революционная борьба против иерархического миропорядка — должны быть подобраны и усвоены новым могучим движением политического ислама, который идет на смену доктринерскому марксизму и «рабочим движениям» в качестве объединяющей всемирной протестной силы. Политический ислам позиционирует себя как религия революции и теология свободы, а, стало быть, в этом смысле он предшествует марксизму и наследует все его подлинные достижения и наиболее перспективные инициативы. Ценой невероятной по своей жертвенности и кровавости эпопеи мусульмане вынесли из чеченской войны ряд фундаметальных уроков, без которых нельзя стратегировать дальнейшее сопротивление «Зверю».

Первым таким уроком оказывается невозможность построения шариатского государства (не говоря уже о «Халифате»!) в условиях господства в мировой политике сил, открыто враждебных исламу, иными словами, в окружении куфра. Любая такая попытка приведет к тому, что миропорядок бросит против этого государства такие «большие батальоны», какие будут необходимы. Против маленькой Чечни куфр задействовал ресурсы оккупированной Кремлем России. Будь Чечня побольше, к делу подключилась бы Америка. В любом случае, государство как модель властной организации — наиболее ущербный способ защиты в условиях неравенства сил. Рано или поздно современные мусульмане должны вернуться изначальному, существовавшему в Мединской общине пониманию того, что государство изобретено язычниками как инструмент социального угнетения и колониального порабощения слабых, плохо организованных племен. Сама структура государства ориентирована именно на это и оказывается беспомощной, когда вынуждена противостоять многократно превосходящим ресурсам. Государство по своей природе — вещь полицейская, поэтому наиболее эффективно оно действует либо в эпоху Древнего Рима по отношению к варварам, либо же в эпоху Великих географических открытий, когда европейские державы с помощью канонерок создавали свои колониальные империи за счет либо невооруженных народов, либо архаичных государств будущего «третьего мира».

Наполеон (а до него — монголы!) показал, что государство как военная сила ничего не стоит. Он унаследовал в качестве военной силы вооруженный народ, успешно сопротивлявшийся всей Европе 10 лет под руководством комиссаров Конвента (1790-1800). С этим вооруженным народом (и ничего не меняет то, что он назвал себя «императором») Наполеон вдребезги разбил классические абсолютистские государства Европы — машины для насилия над своими народами. Первая и вторая мировые войны также доказали, что государство как военная сила — это тупик. Победителем в обеих войнах оказались США, принимавшие в них наименьшее участие!

Политический урок-1

Но если не государство должно стать выражением политического суверенитета мусульманской общины, тогда что же? Мусульманам сегодня суверенитет нужен как воздух! После краха Османского Халифата в 1922 году вплоть до иранской революции 1979 года (которая была лишь небольшим и не решившим главных проблем просветом) мусульманские народы стоят на коленях под гнетом враждебного неоколониального господства, осуществляющегося при посредстве собственных предательских национал-бюрократий. Их политическое сознание, отрезанное от живительных соков подлинной исламской идеологии, мечется между двумя крайностями. С одной стороны, мусульмане мечтают свергнуть опостылевшие компрадорские режимы на своих территориях, с другой — ностальгируют по тысячелетней давности временам, когда Халифат по нынешним меркам играл роль глобальной сверхдержавы в практически монополярном мире. Странным образом, четко различая между временем четырех праведных халифов первых тридцати лет истории ислама и последующими эпохами, мусульмане тоскуют о системе, которая уже провалилась, неэффективность которой была уже доказана многочисленными злоупотреблениями и, в конечном счете, стратегическим крахом.

Урок Чечни в том, что суверенитет исламского сообщества принадлежит самим мусульманам, его составляющим, и не должен ни в коем случае отчуждаться в пользу бесчеловечного и фантомного аппарата, которым неизбежно будет являться всякое государство, с каким бы иманом и с каким бы нийятом оно ни создавалось.

Изначально община сахабов вокруг нашего господина Мухаммада (МЕИБ) возникла как союз полевых командиров. Это было сообщество воинов, которые вне зависимости от своего биографического происхождения и превратностей доисламского периода своих жизненных путей приняли решение выйти на путь Всевышнего в готовности пожертвовать своим имуществом и своими жизнями. Тем самым, они превратились в тип людей особого качества: людей жертвенного подвига и реальной властной силы.

От «мужских союзов» германского язычества такое монотеистическое сообщество воинов отличается не только исповеданием ислама. В техническом плане это «мужской союз» с чертами самоорганизующегося и самовоспроизводящегося «гражданского общества». Иными словами, воины Всевышнего — это не безбрачные рыцари-монахи, не истребительная ватага викингов и не буйное братство Запорожской Сечи. Все перечисленные структуры представляют собой, фигурально выражаясь, «огонь без подпитки», который, пока может гореть, обжигает враждебный мир, но рано или поздно выдыхается, захлебнувшись мировой влагой. Исламский джамаат — это полноразвитый социум, обладающий внутренним ресурсом для воспроизводства, независимым экономическим потенциалом и необходимым многообразием человеческих типов и моделей социальной адаптации с той только особенностью, что над всем этим доминирует и все это использует как свой ресурс воин, являющийся антропологическим стержнем мусульманской общины.

Реальная политическая история тех немногих межвоенных лет, которые были отпущены Ичкерии, показала, как это происходит сегодня на самом деле. Был президент со своим аппаратом, фантомная государственность, немедленно породившая национал-бюрократию со своими национал-бюрократическими приоритетами. Эта президентско-государственная игра в то, чтобы все было «как у больших», стало основным оружием Кремля против Чечни. Национал-бюрократические приоритеты являются прекрасным рычагом давления в сторону соглашательства, компромиссов, в конечном счете, конформистской сдачи позиций, за которой следует молниеносный «укус гадюки» — военный удар, добивающий дезориентированное, утратившее свой идеологический и проектный вектор государство (подобный же путь сегодня проходит Исламская Республика Иран, связанная по рукам и ногам мифом о необходимости соблюдать «национальные интересы»).

Но этому президенту (лично беспредельно честному человеку, которого Всевышний удостоил высочайшей для мусульманина чести стать мучеником на поле боя) противостоял союз полевых командиров — сообщество тех, кто, опираясь на личный статус безупречных воинов и обретенную на этой основе лояльность ближайших соратников, выступили как истинный коллективный субъект суверенитета. Это они противостояли конформизму и соглашательству группы людей, паразитировавших на «государственном фантоме». Это они «поправляли» государство во всех спорных моментах. Пресса вокруг Чечни визжала и изгалялась по этому поводу: чеченцы-де неспособны к организации современного государства! У них, мол, ничего не решающий «зиц-президент», окруженный бандитской вольницей, которая плюет и на него, и на мировое сообщество, и на политику с дипломатией... Насчет «бандитской вольницы» многое могли бы поведать службы Кремля, засылавшие в разгромленную послевоенную республику провокаторов и контролировавшие местный криминал, к сожалению, более эффективно, чем ветераны первой войны. Но именно это противостояние полевых командиров государству, пытающемуся говорить сразу и от имени народа, и от имени идеи, есть фундаментально необходимое противостояние общины верующих отчужденной от них системе, поставленной с целью координации.

(Такое имело место, кстати, даже в истории США до Гражданской войны 1861-65, когда вооруженный самоуправляющийся народ, представлявший собой в ранних США сеть религиозных общин, постоянно напоминал президенту и конгрессу страны о своем праве спросить с них явочным порядком).

Политический урок-2

Следующее, что необходимо извлечь мусульманам из исторического опыта Ичкерии и из деятельности трех ее президентов-мучеников, есть понимание полной бессмысленности и неэффективности западной «демократической» модели, основанной на всенародном избрании законодательных институтов и глав исполнительной власти. Зелимхан Яндарбиев неоднократно пытался объяснить автору этих строк как до выборов президента (на которых победил Масхадов), так и после победы Масхадова, почему, собственно, он допустил эти выборы. Ведь ясно же, что в разбитой войной стране не может быть и речи о нормальном политическом процессе! Как минимум, пара лет требовалась на восстановление хотя бы подобия «гражданского общества». Объяснение Яндарбиева сводились к тому, что ему было важно продемонстрировать миру способность чеченского народа пользоваться демократическими процедурами. Честно говоря, такого рода резон меня не убеждал. Судя по всему, не убеждал он и Зелимхана, который к этой теме возвращался при мне несколько раз.

Действительно, сама идея президентских выборов в Чечне через несколько месяцев после окончания опустошительных и крайне отягощенных боевых действий, выгнавших за границу половину ее довоенного населения и оставивших без крова половину оставшихся, выглядит очевидной нелепостью. Нелепость не проходит бесследно. Именно этим внутренним противоречием, заложенным в постхасавьюртовский политический процесс в Чечне и объясняется двусмысленность масхадовского статуса: легитимный президент для всего мира, террорист для тех, кто подталкивал его к этому президентству — для Кремля.

Дело, однако, не только в неготовности послевоенного общества к процедурам мирного времени. Вспомним, что в самом начале истории ислама проблема избрания преемника умершего Пророка (МЕИБ) не только обнаружила неадекватность политических инструментов, годящихся для греческого полиса в принципиально новой среде монотеистов. Эти инструменты были применены неточно и с большими отступлениями от формальных норм справедливости, что повлекло за собой раскол первой общины, гражданскую войну между Али (МЕ) и Муавией и неурегулированность вопросов, касающихся высшего политического авторитета в умме, существующую до сегодняшнего дня.

Вместе с тем, Коран однозначно решает вопрос о том, кому должна принадлежать власть в общине, нигде при этом не упоминая об избирательных процедурах, парламентах и т. п. «Повинуйтесь Аллаху, повинуйтесь Посланнику и тем, кто наиболее достоин власти из вас самих» (4:59). При всем том, что семантику арабского выражения улу-ль-амри (наиболее достойные власти) можно обсуждать трактовать с различными допусками, конечный результат ясен: речь идет о тех, кого Бог в кораническом тексте ставит над остальными, как наивысших и наилучших представителей уммы. Это те, кто готовы сражаться на Его пути и жертвовать собственной жизнью и имуществом, те, кого в исламской традиции называют «очищающимися». Иными словами, это воины, многим из которых по милости Всевышнего предстоит стать мучениками за веру. При этом выражение «из вас самих» указывает, что эти люди принадлежат непосредственно джамаату, а не являются какой-нибудь корпоративной группировкой или государственно-силовым институтом вроде армии, полиции и т. п. Логика, следующая из прямого понимания этого аята, ведет нас к тому, что в отсутствие Пророка (МЕИБ), для того, чтобы эффективно осуществлялось повиновение Всевышнему, власть должны осуществлять полевые командиры, выдвигающие себя явочным порядком и принимающие статус друг друга в той мере, в какой их исламская интегральность, богобоязненность, лояльность шариатскому законодательству и воля жить и сражаться на пути Всевышнего прозрачна и очевидна для них самих и для остальной уммы. Если среди них оказывается некто, по своим духовным, моральным, воинским и другим качествам не принадлежащий к улу-ль-амри (оказавшийся самозванцем), сообщество полевых командиров должно лишить его чести принадлежать к их числу, судить его за преступления, если таковые имеют место, поскольку политическая адекватность воинского сообщества в исламской умме прямо определяется способностью чистить свои ряды.

Кстати, в этом отношении полевые командиры Ичкерии в постхасавьюртовский период не справились с задачей поддержания чистоты своих рядов, подавления бандитизма, пресечения криминальных провокаций, вдохновляемых кремлевскими службами, что, в конечном счете, повело ко второй войне, ставшей еще большей трагедией для Чечни, чем первая.

«Отсюда — и в вечность!»

Не подлежит сомнению, что масштаб и историческая важность чеченской эпопеи в конце 20 — начале 21 столетия новой эры такова, что и она, и участвующие в ней деятели уже вошли в историю. На наш взгляд, при всей грандиозности Большой кавказской войны в 19 веке — а эта война явилась образцом антиколониального сопротивления в идеологии и практике, уже в те времена, когда никто еще не слышал ни о сипайском восстании, ни о Султанате Аче — сегодняшняя история Ичкерии обладает гораздо более поучительным смыслом для современных мусульман. При всей грандиозности и «классичности» фигуры имама Шамиля, личности современных ичкерийских президентов — круче! Имам Шамиль был фигурой в значительной мере клерикальной, а, стало быть, не свободной от элементов архаики, в том числе от архаически понимаемой политической конъюнктуры. В конце концов, он капитулировал, а дети его взаимодействовали с режимом, против которого боролся их отец. Современные лидеры кавказской борьбы за свободу погибли, и у части из них (Дудаева и Яндарбиева) сыновья также стали шахидами. Ичкерийские президенты — борцы за свободу современного образца. Они руководили вооруженным исламским сообществом в условиях крайне сложных информационных и дипломатических конфликтов и противоречий. За ними практически не стояла мощь какого бы то ни было государства, как, скажем, за кастровской Кубой, сандинистской Никарагуа, или моджахедским Афганистаном. Они опирались на стволы верующих энтузиастов, моральную поддержку исламской улицы и противоречия в стане непосредственного врага. С точки зрения этих пароаметров, они как лидеры принадлежат формату будущего. Их деятельность будет изучаться в исламских политических школах, а имена займут почетное место в энциклопедиях мира рядом с другими выдающимися борцами за свободу.

11 марта 2005 г.