Кириллица совершенно уникальна не только как культурное пространство, не только как духовная традиция, но и как особый цивилизационный, а также политический феномен, в некотором смысле, сравнимый только со значимостью китайской иероглифики и арабской графики, которые, совершенно очевидно, в своем распространении несли и политико-идеологические значения принявших их народов.

Прежде всего, в кириллице с самого начала взаимодействуют и, возможно, противостоят до некоторой степени друг другу, два момента. Первое, это то, что кириллица являлась изначально специфическим алфавитом практически всего славянства, и, как известно из некоторых данных, в частности, из описаний черноризца Храбра в X веке, возможно, что кириллица предшествовала принятию славянами христианства. Во всяком случае, кириллица использовалась достаточно долго славянскими народами вне специфического контекста их конфессионального выбора. С другой стороны, без сомнения, у кириллицы есть сакрально-религиозный аспект, причем в такой степени, которая не присутствует в случае латинского алфавита, потому что латинский алфавит не сумел стать символом западного христианства. Все равно в сознании широких масс, не только европейцев, но и людей, принадлежащих к другим цивилизациям, латинский алфавит остается связанным не только с Римом Петра, но и с Римом кесаря. И в этом смысле латинский алфавит используется как атрибут секулярного пространства глобального типа, глобального секуляризма. Хотя, казалось бы, тут есть о чем поспорить. Тем не менее, те моменты, которые как бы профанизируют латиницу, в кириллице очевидно отсутствуют, кириллица стала конфессионально знаковым средством письма в неовизантийский период.

С самого начала кириллица, конечно же, явилась объектом враждебного отношения к себе определенных западных сил, которые вели культурную борьбу против кириллицы и, в значительной степени, преуспели в этой борьбе, поскольку в определенный период, где-то около XVI века исчезают тексты чехов и поляков, написанные на кириллице.

Затем яркий пример Румынии, которая в 1860 году, будучи православной страной, принимает, под влиянием западного цивилизационного притяжения, в светских текстах латинский алфавит, сохраняя, тем не менее, до сего дня богослужебное использование кириллицы. Налицо агрессия Запада против неовизантийского пространства, которая на западных окраинах славянства и, более узко, Российской империи, тактически выигрывается Западом.

С другой стороны параллельно развивается культурный экспансионизм кириллицы на восточных направлениях. Во-первых, уже в XIX веке, царское правительство ведет своего рода алфавитную борьбу против белорусов, поляков, украинцев вплоть до запрещения издания книг и использования родных языков. Цель этой борьбы — сохранить в этих славянских регионах безусловный приоритет кириллицы как цивилизационно и политически знакового средства письма, который четко ассоциируется с имперским государственным могуществом. Однако нельзя сказать, что в XIX веке без внимания оставался и исламский восток. Уже в 1858 году небезызвестный полковник русской службы, азербайджанец Мирза Фатали Ахундов разрабатывает проект перевода на кириллицу не азербайджанского языка, как может показаться кому-то, а всех тюркских языков, имеющих отношение к Российской империи. И этот проект он подает наверх. В свое время было признано, безусловно преждевременным давать ход этой теме, хотя, вряд ли полковник русской службы занимался этой культурно-политической диверсией по зову души. Возможно, здесь было сочетание производственных, служебных и личных тенденций.

Что касается более позднего времени, с момента революции 1917 года, начинается стремительное наступление на культурно-духовное наследие практически всех народов, включая русский. В. И. Ленин неоднократно говорил о том, что «как только у нас будет посильнее ситуация, разберемся с противниками, немножко успокоимся, займемся латинизацией русского языка, переводом русского языка на латиницу». Позднее эту мысль Ленина не раз вспоминал и цитировал Луначарский. После возникновения СССР в 1922 году прошло несколько стадий переоценки отношения к языкам входивших в него народов, причем не без серьезных противоречий. Многие полагают, что в истории мусульманских народов СССР было два четко различающихся периода — «латинский» и «кириллический». На самом деле, важна и самая первая часть — это реформирование арабских алфавитов. В 1917 году и на протяжении ближайших 2–3 лет, ислам рассматривался как идеологический и политический союзник в борьбе с западом, колониализмом, империализмом и т. д.

Говоря о судьбах культур и языков, нельзя не отметить, что так называемое басмаческое движение было впервые организовано большевиками, а более конкретно — непосредственно Лениным. Он принял у себя Энвар-пашу, бывшего министра обороны Османского халифата, и вдвоем они разработали теорию массового восстания широких слоев трудящихся Востока, чтобы потрясти до основания колониальное присутствие Британской империи на всем Среднем Востоке… Поэтому борьба с басмачеством, это, как всегда, следствие зигзагов партийной политики, которая сначала создает некую программу, а потом с этой программой сама же начинает бороться, подвергая массовому уничтожению тех, кто в эту программу имел несчастье или неосторожность поверить.

Так вот, на период использования ислама в качестве оружия против, в первую очередь, Британского империализма, арабский алфавит не только не рассматривался как реакционный, устаревший и враждебный братству трудящихся, но даже рассматривался как именно союзный алфавит, союзная культура, союзная цивилизация, которую нужно лишь немного скорректировать. Этот процесс был очень недолог. Уже к 1924 году сформированы научные группы, перед которыми стоит задача языкового строительства и переформатирования культур и традиций народов только что возникшего СССР. Этим занимался профессор Н. Ф. Яковлев со своей группой.

На тот момент, в бывшей царской империи имелось 72 письменных языка и группа подготовила 72 проекта перевода всех этих языков, включая, кстати, и русский, на латиницу. Причем по русскому языку профессор Яковлев выдал даже три отдельных варианта с легкими различиями между собой. Но в 1926 году в Баку прошел востоковедческий съезд, на котором присутствовали гости даже из Венгрии, из Германии, не говоря уже о Турции и т. д., где развернулась жесткая политическая борьба за выбор — либо оставление арабского алфавита, либо выбор латиницы. В тот период латиница рассматривалась как средство достижения интернациональной солидарности и приближения народов друг к другу, как некая глобальная универсальная форма письма, которая, в конечном счете, должна выразить всемирную диктатуру пролетариата, его культурные и информационные интересы. Латиница восторжествовала, хотя постановление съезда 1926 года носило рекомендательный характер — 101 депутат проголосовал за латиницу, при 7 отчаянно боровшихся против, 6 воздержалось, причем наиболее активно боролась за сохранение арабского алфавита, что любопытно, татарская делегация. Вскоре рекомендательные постановления приобрели характер обязательных, и уже в 1930 году Постановление Президиума Народных Комиссариатов делает латиницу императивом, а всякие идеи о переводе на кириллицу объявляют контрреволюционными. В 1934 году, за 2 года до начала масштабного перевода на кириллицу, в журнале «Восток», востоковедческом журнале, была статья, которая подробно настаивала на том, что доказательством интернационализма советской власти является именно «латинизация» языков мусульманских народов как знак четкого дистанцирования от колониально-русификаторской политики бывшего царизма. Это было, подчеркиваю, за два года до того, как началась «кириллизация».

На самом деле «кириллизацию» связывают, как правило, с отступлением Сталина от идеи экспорта мировой революции и переходом к созданию единственного социалистического государства в капиталистическом окружении, но причина лежит, я думаю, глубже.

Причина лежит не в том, что Сталин пришел к выводу о невозможности мировой революции, а в том, что уже с 1928 года фактически был запущен механизм постепенного демонтажа большевистского измерения партноменклатуры, которая достигла своего апогея к 1937 году, когда практически не осталось в партии людей, вошедших туда до октября 1917 года. В этих условиях, конечно, переход на кириллицу был совершен очень четко, очень организовано и очень быстро. В отличие, скажем, от возврата на латиницу в наши дни, который осуществляется хаотически, непоследовательно и с многочисленными сбоями, откатами назад к кириллице. Об этом свидетельствует опыт, например, того же Узбекистана.

Что бы мне хотелось сказать в связи с этим вынуждено поверхностным экскурсом. Во-первых, здесь мы имеем дело с тремя мифами, которые я хотел бы вкратце, не затягивая своего выступления, разоблачить. Первый миф, который оправдывал перевод, во-первых, арабского шрифта на латиницу, а в последствии переход от латиницы на кириллицу, в меньшей степени, первый главный миф, который фигурирует в рассуждениях модернизаторов с XIX столетия, это, что арабский алфавит для фонетики тюркских языков, создает массу проблем и поэтому необходимо с максимальной точностью приблизиться к фонетике языка, по принципу «один звук — одна буква». Это миф, который настолько ненаучен, что даже не требует особых усилий для своего разоблачения. Ни в одном языке никто не читает по схеме «звук-буква», все воспринимают написанное слово как иероглиф, это очевидно. Англичанин смотрит на свое слово родного языка, написанное, к примеру, четырьмя буквами и произносимое вне всякой связи со «спеллингом», как на иероглиф. Так же смотрит перс, араб. Так же мы смотрим и на слово, написанное кириллицей. Мы опознаем его мгновенно, фотографически, как нечто целое, потому что стадию произнесения букв как обозначения конкретных звуков мы проходим в самом начале обучения чтению. Поэтому все рассуждения о том, что какой-то алфавит подходит данной фонетике, а какой-то не подходит, являются спекулятивными и просто существуют для того, чтобы давать пищу состязанию особых цеховых профессионалов. Конечно в любых языках написанное слово воспринимается при чтении точно так же, как в китайском — как целостный иероглиф. Поэтому досужие домыслы об удобстве написания теми или иными алфавитами тех или иных фонем — это, подчеркиваю, мифологема.

Есть второй миф — миф, который гласит, что модернизация алфавита, перевод на новый алфавит легко проходит там, где огромное большинство населения неграмотно. Мол, если 90 % населения неграмотные, то их можно научить любому другому алфавиту с чистого листа. Какая им разница, все равно они не умели читать! Этот миф в прошлом применялся к народам Советского Союза и к анатолийским туркам. Он мотивировал перевод тюркских языков в СССР и в Турции на латиницу, потому что 90 % турок якобы не умели читать арабским шрифтом и были бесписьменными, т. е. неграмотными. Конечно же, это злостный миф, созданный недобросовестными людьми. В каждой традиционной мусульманской деревне существует школа при мечети, в которой сельских детей учат Корану. Нет такой деревни в огромном исламском мире, где бы не было учителя, который бы не учил детей Корану. Потому что мусульмане — это народ книги и изучение Корана вменяется в священную обязанность. Возможно, какой-то человек не может прочесть Коран правильно, не знает его весь, но уж с алфавитом-то любой крестьянин, что в Египте, что в Турции был, конечно, знаком. Кстати, в прошлом уровень грамотности, как ни странно, был выше, чем в настоящее время. Не было 90 % неграмотности. Просто чиновники, пришедшие из центра, объявляли неграмотными тех, кто не знал русского языка. Путем простой подмены незнание русского языка объявлялось неграмотностью вообще. А потом говорилось: «Товарищи, если вы неграмотные, какая вам разница на каком языке писать!»

В этом мифе есть еще и один опасный аспект, который говорит, что безболезненно можно менять алфавиты там, где не существует великой письменной традиции, где не существует огромной литературы, которая лишается средства передачи. Непонятно, как можно использовать этот аргумент по отношению к турецкому языку, на котором литература на арабской графике существовала с 1307 года по 1926 год. 700 и более лет существовала эта литература, включающая сотни и сотни имен, которые сегодня абсолютно недоступны современной турецкой молодежи. Более того, турецкой молодежи сегодня недоступны даже дневники своих дедов и прадедов. Они их просто не понимают, ни по языку, ни тем более по алфавиту!

То же самое относится и к языкам народов СССР. Да, говорят модернизаторы, если речь идет о древней письменности, такой, например, как армянская, то тут надо думать. Но, извините, таджикский язык пользуется арабской графикой, как минимум, столь же долго, сколько славянские языки пользуются кириллицей. С IX века таджикский язык пользуется арабской графикой. Но никто об этом не вспомнил, когда с пролитием крови, с арестом массы представителей тогдашнего культурного истеблишмента, казнями и расстрелами, с зачистками как левой, так и правой оппозиции, вводили сначала латиницу, а потом кириллицу. Я хочу подчеркнуть, что все это носило именно антиисламский характер, потому что на фоне всего этого прекрасно существовал грузинский и армянский алфавит, который никто не стал ни пинать, ни сокращать, ни модифицировать и вообще они остались вне дискурсов. Видимо, древность этих алфавитов и величие литератур, на них существующих, а кроме того, еще и поголовная, надо полагать, грамотность грузинских и армянских крестьян, стали барьером на пути таких инноваций.

70 миллионов человек российского, впоследствии советского, ныне постсоветского пространства (а если брать смену поколений, то это, наверное, около 200 миллионов) стали жертвой этого эксперимента. Причем, в течение трех переворотов, с арабского на латиницу, с латиницы на кириллицу, с кириллицы опять на латинский, содержание и идеологическое оправдание этих переворотов каждый раз было прямо противоположным и исключающим предыдущие, хотя за проведением этих операций часто стояли одни и те же люди, одни и те же политические деятели. В некой исторической монографии мы находим рассуждение о том, что латиница была нужна, чтобы сблизить народы, мировой пролетариат, и тут же, в следующей главе, оправдывается введение кириллицы тем, что необходимо укрепить внутрисоветское интернациональное единство, т. е. есть советский интернационализм, а есть пролетарский всемирный.

Далее, я хотел бы отметить последний, третий миф, который необходимо разоблачить. А именно миф о том, что в результате введения кириллицы создалась общая культурная база для народов СССР, которые стали как будто бы ближе друг к другу и к русскому народу. На самом деле, арабским алфавитом пользовался единый джагатайский литературный язык, которым владело все читающее население Большого Туркестана, и никаких проблем взаимопонимания между каракалпаками, казахами, киргизами, узбеками, туркменами не было. На арабской графике тюрки читали друг друга на протяжении многих столетий. Латиница же сразу внесла жесткие различения по принципу верности фонетикам, которые при этом фиксировали диалектные по существу различия, т. е. на «коленке» изобретались национальные языки. Что касается кириллицы, которой пользуется более 50 народов СССР, одни и те же звуки в разных языках передаются разными вымышленными буквами. Иными словами, носители близких языков не могут читать тексты друг друга. Я уже не говорю о том, что создание вымышленных национальных языков на базе диалектов, с закреплением диалектных особенностей, шло одновременно с кровавым чересполосным национальным размежеванием.

Все южное пространство бывшего СССР подверглось громадной культурной катастрофе, которую так и называли в свое время культурной революцией. Сближения не получилось! Возникло недоверие между народами, заложены мины замедленного действия, которые, сработав, поведут к хаосу. Сегодня даже на узбекских деньгах присутствует два типа написания — кириллица и латиница. Я уж не говорю о надписях на улицах и вывесках учебных заведений и учреждений и т. д., когда с одной стороны висит по-узбекски латиница, по-узбекски же справа висит кириллица, т. е. узбекский язык переводится на узбекский. И часто еще добавляется по-русски для совсем уже непонятливых. Можно констатировать, что вся цивилизационная программа модернизации мусульманских народов в рамках СССР катастрофически провалилась. Сегодня возврат к латинице используется прозападными интеллигентами для того, чтобы застолбить место и не дать восстановить арабскую графику, т. е. сделать это за счет латиницы практически невозможным.

Считаю, что, вопреки всем стараниям национал-либералов, в течение ближайшего поколения, возможно лет через 20, арабская графика всех народов, которые ею пользовались, будет восстановлена. Однако это никак не противоречит пониманию того, что кириллица — это уникальный алфавит и его нужно отстоять от посягательств глобалистов, до сих пор не оставивших надежд на латинизацию русского языка во имя глобализации и разрушения культурной идентичности.

6 декабря 2007