Вспомним всё!
15 октября 462 года назад пала Казань. Эта дата является точкой отсчёта независимой российской истории. Именно в 1552 году Московская Русь перестала быть западным улусом Орды, а вовсе не в результате Куликова поля за 170 лет до этого. Европейцы, приезжавшие в Москву в середине XVI века, с трудом различали московитов от мусульман. Русские носили такую же одежду, все говорили (образованные, конечно) по-тюркски и по-персидски. Восточные языки изучали в школах, как сейчас английский. Ханский баскак или мурза на московской улице принимался населением примерно как посланец дяди Сэма в горбачёвскую эпоху. Иными словами, имело место «низкопоклонство перед Азией». Характерно, что славянофилы вроде Хомякова, выходившие погулять в том, что они считали «русским платьем», принимались населением за «персиян».
В коллективной бессознательной памяти русского народа допетровская старина совпадала эстетически с «басурманством». Алексей Толстой и другие сталинские наймиты от исторической литературы вложили огромные художественные ресурсы в то, чтобы испохабить облик старой России. В изображении Алексея Николаевича это были немытые вонючие бояре с грузными телесами, укутанными в парчу из соболей, которые прели на лежанках русских печей, топившихся по чёрному. Вообще, описание допетровской Руси граничит с похабщиной. Она была как бы лицензирована самой неприемлемостью описываемой эпохи.
Я уж не говорю про пресловутое «иго». Особенно тут постарался «большой» сталинский писатель от истории — Ян. Целые поколения советских людей знают о монголах то, что прочли в книжках этого, как сказал бы Путин, «извратителя истории». Я, разумеется, тоже в детстве отдал дань смачным страницам, по которым гуляли тени монстров и извергов: Джучи, Батыя, Угедея, Субудай богатура. Архетипическим стал бессмертный образ белой как лебедь голой княгинюшки, которую волокут на аркане хохочущие монголы. Маленький, коричневый, прожаренный походным солнцем Субудай брезгливым недоумением смотрит на пышные телеса пленницы, которая стыдливо пытается закрыться от маленьких раскосых глаз завоевателя. Коллизия этого сталинского исторического фрейдизма в том, что княгинюшка испытывала стыд и ужас перед посторонним «мужиком». А последний даже не понимал, что перед ним сексуальный объект. Это, читай, встреча цивилизации и варварства. Встреча, как вы понимаете, не на Эльбе.
Очень трудно отрешиться от химерических представлений о той эпохе, будучи воспитанным на Алексее Толстом и Эйзенштейне. Талантливы были мерзавцы, ничего не скажешь!
Однако Чингизхан был достаточно страшен совершенно в другом, духовном измерении, чтобы к этому добавлять ещё лубок и карикатуру. Панмонголизм превратил всю Евразию в царство безблагодатности. Как ни странно, парадоксальным образом только Византия и сельджуки «не легли» под монголов, хотя красная черта прошла где-то рядом. Византия, чтобы не стать улусом, обернулась на 50 лет Латинской империей, завоёванной крестоносцами. По сути, сегодня в Большой Евразии только турки не были раздавлены монгольской пятой. Наверное, что-нибудь это да значит. В принципе, и западных арабов, начиная с Палестины, монголам тоже не удалось оседлать. Но невидимое ярмо в тонком мире существует до сих пор.
Если так задуматься, то нынешняя мировая система складывается из многих архетипических рабств, навязанных человечеству. Фараонское иго, оно ведь тоже существует на невидимом плане, где-то сливаясь и переходя в печать, оставленную римским владычеством. А рядом сквозь толщу времён просвечивает «дорога Иштар» и сонмы рабов, бредущих среди зиккуратов Вавилона. Все эти невидимые оковы сплетаются и поддерживают, усиливают друг друга. Человечество живёт от одной модели рабства до другой. Следующее ярмо кажется освобождением от предыдущего. Гильотина — символ свободы от напудренных париков.
Но вернёмся к падению Казанского ханства. Именно эта травма сформировала современный татарский народ. Страшная резня, устроенная Грозным и Малютой во взятом городе, тотальные изнасилования женской части населения, последующие поражения в правах уцелевших булгар — вот точка сборки, вокруг которой четыре с половиной века консолидируется татарская нация. В этом смысле татары гораздо старше русских — у тех точка сборки обновляется постоянно. Такими были: изгнание поляков из Кремля, реформы Петра Первого, московский пожар 1812 года, империалистическая и гражданская войны... Все эти «точки сборки» сохранили только виртуальную значимость. На экзистенциальном уровне они забыты. Осталась последняя свежая травма — Великая Отечественная, которая продолжает быть объединяющим моментом советских и постсоветских поколений в единую общность.
Однако и здесь не всё гладко. 1991-й пытается вылезти вперёд как новая травма, претендующая на то, чтобы вокруг него стала формироваться новая нация. В итоге сейчас конкурируют две исторических травмы: 1941-45 и 1991-93. Пока ещё при поддержке государства первая более актуальна как общенациональная платформа. Путин явно хочет объединить обе эти травмы в некую единую историческую базу, внутри которой противоречие снято через него самого. Ибо противоречие тут, конечно, есть. Для тех, которым точка отсчёта 91-й, — не важно со знаком плюс или минус — смысл победы в 45-м перечёркнут. Победа во Второй мировой привела к поражению в холодной войне и оставила на поле боя победителями англосаксов. На самом деле именно поэтому так важна для Кремля эпопея с Новороссией. Она является реваншем за 91-й. Вот почему риторика нынешней пропаганды так активно прибегает к штампам времён Эренбурга. 1945-й нужно любой ценой связать в массовом сознании с 2014-м. Таким образом, Новороссия рискует обратиться в очередную новую веху, вокруг которой уже на наших глазах образуется новое этнополитическое ядро.
Категория «русский» решительно меняет своё содержание. И уже не смешно, что Стас Белковский объясняет публике смысл этой самой русскости. Новая русскость подразумевает его как носителя себя в первую очередь.
На фоне предыдущих размышлений хотелось бы заметить, что татары, как второй по численности политический этнос в нашей стране, слишком долго топчутся на площадке казанской катастрофы. Пора менять точку сборки! 460 лет эксплуатации одной единственной травмы это слишком много для любой нации.
twitter