Что есть истина?

В русском языке существуют два, на первый взгляд, близких по смыслу слова: «истина» и «правда». Кстати, с течением времени их значение несколько исказилось в силу некорректной практики словоупотребления. Сейчас в обиходном языке «истина» обозначает нечто подлинное с оттенком религиозной сакральности, а правда указывает на соответствие субъективной реальности тому как «на самом деле». В действительности, дело должно обстоять наоборот — истина (как указывает сам корень слова) — это то, что есть, а правда — то, что должно быть, то, что соответствует Божьей воле. Различение между тем, что просто есть и тем, что должно быть в высшем смысле, «по совести», присутствует во многих языках. Например, по-английски verity — это фактическое положение дел, а truth — это то, что подлинно в этическом смысле, это «правда-правдинская». Известная картина Ге, изображающая разговор Иисуса Христа с Понтием Пилатом, называется «Что есть истина?». Это вопрос римского прокуратора, адресованный Мессии. Он, конечно, должен был звучать иначе: «что есть правда?».

Самое важное в этом вопросе то, что знание об истине определяется интуицией правды. С моей точки зрения, правда является центральным и определяющим моментом, а истина как бы следствием правды. Постараюсь раскрыть чуть подробнее. Мы, в своих суждениях о мире, не можем судить иначе, чем посредством нашего сознания. Подчёркиваю: сознания. Я пользуюсь этим словом, а не, например, такими словами как «разум», «рассудок» и прочее, потому что разум и его дериваты — это некая матрица, приходящая извне, это правила игры в царстве идей, которые сами по себе не являются человеческим достоянием. Человек «входит в разум» через социализацию, адаптируясь к обществу, в котором он родился. Но он не отвечает за это общество, он его застал. Общество навязало ему свои «понятия», свою логику, которые совершенно не безусловны. Некоторые думают, что логика — она и в Африке логика. Напрасно! Есть, например, буддистская логика со своими специфическими канонами, которая очень далеко отходит от традиций греческой логики, на которой основан западный интеллектуализм. Есть талмудическая логика, и так далее.

Сознание же, в отличие от, разума есть первичный факт противостояния «Я» и «не-Я». Этот факт нельзя объехать. Человек не может переселить своё «Я» в объект, находящийся вне него, и воспринимать от его имени (иначе, как в художественной фантазии). Поэтому, когда он говорит, что материя первична, а сознание есть только отражение, определяющееся внешними условиями, он всё это «говорит» в собственном сознании. Он не может рассуждать от имени материи, не может войти в её «шкуру». Он может просто сказать, что признаёт господство материи над собой, но само это признание является продуктом деятельности антиматериального полюса, который сосредоточен в его сознательном «Я».

Вот здесь начинается самое важное. Когда человек говорит: «раз любое моё высказывание и суждение начинается и заканчивается в моём сознании, то, стало быть, моё сознание является первичным» — он говорит нечто не отменимое, не опровержимое. Попробуй докажи, что философию Гегеля написал за него не чайник, который стоял у него на плите. Нет, только сам Гегель. Можно сколько угодно рассуждать, что личность Гегеля — это продукт материальных условий, фигурально выражаясь, «чайников», но сама эта мысль также возникает и существует в нашем сознании. Материя, «чайники», не заходят внутрь нас с доказательствами того, как они влияют. Это всего лишь домысел.

Итак, если суждение основано на том, что сознание первично, оно просто констатирует верность собственному истоку. Если же суждение говорит, что сознание является функцией от некоего X, находящегося вне сознания, то это ложь.

Правдой является признание сознания первичной реальностью, но не по отношению к некой гипотетической материи, под которой понимают кто во что горазд (кто — «вещество», кто — «движение» и т. п.)... Сознание первично по отношению к не-сознанию просто в силу своего исходного положения: оно противостоит всему, что не оно само, как зеркало противостоит отражающимся в нём предметам.

Тогда встаёт вопрос, откуда берётся феномен сознания? «Может быть, „Я“ есть какая-то завитушка, растущая из „не-Я“, и это противопоставление иллюзорно?». Так, естественно, полагают материалисты. Но, опять-таки, все наши предположения начинаются и кончаются внутри нашего сознания. Здесь мы должны просто подойти к восприятию внутренней правды этого феномена, которая «кричит» о своей абсолютной внеположности всему, что оно воспринимает. Сознание есть независимый полюс противостояния бытию и это заложено в сам феномен сознания, в само качество такого явления как вопсприятие. Камень не может свидетельствовать о камнях! Вот здесь и содержится основа подхода к тому, что есть правда и что есть ложь. Ложь — это когда сознанию приписывается, что оно является побочным продуктом внешнего ему существования.