Курс лекций «Смысл времени». Лекция № 3. Власть, собственность, государство, общество

Лекция прочитана 21.11.05

ﻡﻳﺤﺮﻟﺍ ﻥﻣﺤﺮﻟﺍ ﻪﻟﻟﺍ ﻢﺳﺑ

Тема этого выступления, представляющего собой одновременно и элемент серии выступлений, и самостоятельную лекцию, которую можно рассматривать как отдельную главу, гиперактуальна для нас, для мусульман, для диаспор; и не только для мусульман, но и для всех тех, кто находится под прессингом окружающего мира. Подавляющее большинство людей сегодня находятся под очень жестким прессингом. Сегодня этот прессинг распространяется в разных формах очень широко. Раньше, в более традиционные времена, от внешних невзгод в значительной мере спасали деньги: богатые люди были более или менее защищены от этого прессинга, они пользовались дополнительными возможностями. Но сегодня ситуация резко меняется: деньги перестают иметь самостоятельную политическую силу, самостоятельный авторитет. Более того, изменяется взаимоотношение между людьми и их собственностью, в частности, между людьми и их деньгами. Сегодня государство настолько опутало все стороны человеческих отношений, что даже в либеральном капиталистическом обществе, провозглашающем либеральные капиталистические ценности, никто не может утверждать, что он находится в комфортном легальном владении своим достоянием, своими деньгами, потому что приходят финансовые инспекторы, приходят фискальные сыщики, налоговая полиция; деньги, которые перемещаются со счета на счет, отслеживаются, регистрируются. Поскольку правовое поле стало зыбким и виртуальным, то по отношению к неважно кому можно в любое время придумать обвинение и с равным успехом доказать как то, что оно высосано из пальца, так и то, что это страшное тяжелое обвинение, — в зависимости от политической конъюнктуры. Отобрать деньги и кинуть человека в тюрьму... Я не говорю здесь конкретно о Ходорковском, потому что Ходорковский — это довольно небольшой пример, периферийный пример того, что происходит, на самом деле, во всем мире. В Соединенных Штатах, где многие по неведению и по наивности предполагают существование иных взаимоотношений между человеком и его деньгами, между человеком и государством, людей покруче Ходорковского запирали в дурдомах, как только они делали «шаг влево, шаг вправо». Поэтому сегодня говорить о том, что деньги являются прослойкой между человеком и внешним миром, неправильно. Скорее, они представляют собой дополнительное бремя и дополнительную заботу на том, кому их приписывают. Скажем, на человека, вешают собственность в миллиард долларов, и этот человек является в определенном смысле преследуемым, гонимым, начиная с того, что на нем лежит огромная ответственность по выплатам государству, во всякие фонды гуманитарные, то есть он должен постоянно откупаться от системы, кончая тем, что его преследуют папараци, что он должен вести затворнический образ жизни, ограждать себя наемными служащими, телохранителями и так далее. Его жизнь превращается в довольно проблемное существование. Кроме того, жизнь современного богатого человека изобилует всевозможными долженствованиями: он должен носить это, есть это, проводить отдых таким-то образом, встречаться с такими-то людьми. Если посмотреть на богатого человека — по-настоящему богатого человека — девятнадцатого века или восемнадцатого века, тот человек был такой самодур, всевластный хозяин, которому домочадцы смотрели в рот, слуги говорили шепотом, мэр, допустим, города, кланялся в пояс, когда встречал. А сегодняшний богатый человек — это человек, который просто является клоуном или актером, исполняющим жестко заданную социальную роль. Может показаться, что люди, которые не владеют такой собственностью, на которых не лежит такая ответственность, посвободнее; да наверное они и сами считают себя свободными людьми. Служащие, пенсионеры — уж куда свободнее? Но, в действительности, и они связаны массой невидимых уз, облечены в социальные невидимые комбинезоны, которые сковывают их движения; и у них есть некая программа, которая связана с их самоидентификацией. Пенсионер — если это богатый, обеспеченный пенсионер из «золотого миллиарда» — обязан дважды в год ездить на Кипр, обязан болтаться там по побережью в цветных бермудах, щелкать фотоаппаратом; у него существуют определенные взаимоотношения с внуками, с другими пенсионерами, с пенсионными фондами и так далее, и так далее. Ну, понятно, что его время некоторым образом посвободнее: у него меньше контактов, меньше ответственности, меньше ежеминутных вызовов по отношению к нему; но, с другой стороны, он платит за это тем, что его время пусто. Современный пенсионер — это ходячий труп. В том смысле, что он маргинализирован и исключен из жизни. Да, общество социальных гарантий не дает ему умереть, более того, оно уплачивает ему огромный налог, благодаря которому пенсионер среднего класса сегодня считается чуть ли не одним из главных паразитов — правящая верхушка переключает негодование среднего класса на пенсионеров, которые объедают работающих. Казалось бы, этот человек живет в свое удовольствие. Но если посмотреть внутрь его личного существования, то пенсионер — это ходячий труп, каждая секунда которого бессмысленна: у него нет цели, у него нет миссии, у него нет задачи, он ни на что не влияет, он виртуальный человек. Просто ходит в цветных бермудах по горячим пляжам кипров и шарм-аль-шейхов, проводит время до крематория.

Если посмотреть на безработную молодежь, то, может быть, кто-то и позавидовал бы этим капитанам песчаных карьеров, которые гоняют вместо мяча консервную банку на пустыре, обдумывая подломить ларек или найти наркотик, который поможет скоротать время. Но их существование еще более страшно, оно наиболее страшно, потому что они обладают, молодые пассионарные люди, огромным временным и энергетическим потенциалом, потенциалом времени, зарядом воли, зарядом биологической энергии, у которого украден смысл. Они поставлены в то же положение, что и пенсионеры, они являются ходячими трупами, только юными. Если пенсионеру до могилы остается несколько лет, то перед ними, с точки зрения юности, как будто разверзается целая вечность. Сколько лет гонять эту банку по этим страшным пустырям среди бетонных зубов поднимающихся небоскребов? Или вилл, огражденных колючей проволокой и зеленью, к которым не то что близко не подойдешь — даже взгляд не кинешь за их высокие заборы. Сколько лет? Это с точки зрения семнадцатилетнего парня — будто вся вечность в ее пустой бессмысленности нависает над ним. Ужас этого таков, что единственное, чем он может поправить ситуацию, — это взять нож или украсть пистолет и выйти для того, чтобы бросить вызов, создать хэппининг, создать резкое действие, которое остановит эту вечность и, даже через его собственную гибель, через его жертву собой, вернет какой-то смысл вот этому пустому бессмысленному тлению.

Это контур современного общества. Это контур общества, в котором в странном рабстве находится и олигарх, и пенсионер, и безработный парень из пригорода, и полицейский, который охотится на этого безработного парня. В этом обществе как будто бы нет тех, кто получает дивиденд. Все платят, но кому все это идет в карман?

На самом деле, современное общество представляет собой очень странным образом перетасованную картину, перетасованную схему от общества традиционного. Есть два типа общества: общество традиционное и общество современное. Конечно, у них есть подварианты, есть разные традиционные общества. Традиционное общество Средневекового Китая не похоже, на первый взгляд, на традиционное общество Средневековой Европы; и то, и другое не похоже на Абассидский Халифат, или на Индию Моголов. Но если мы посмотрим структурно, то традиционное общество всегда имеет одну схему, а в современном обществе, которым мы считаем общество в первую очередь «золотого миллиарда», так называемых цивилизованных стран, по отношению к обществу традиционному фишки перетасованы. Вот, если, допустим, взять скелет человека и разложить его кости произвольно — например, грудная клетка идет на место таза, таз идет вверх, руки меняются с ногами, — это модель современного общества. Только голова остается на месте, голова вверху, как была, так вверху и находится. А вот все остальное слегка перетасовано.

Есть еще одна модель социального существования — это модель примитивного племени, примитивная племенная модель, о которой так и говорят: это племенная модель, это такое племенное существование, оно как бы и не общество. Оно не общество ни в традиционном смысле, ни в современном.

Что такое племенная модель? Это, я думаю, вы легко можете представить визуально из массы приключенческих фильмов на тему Амазонки или чего-нибудь в этом роде. То есть, представьте себе такой квадрат как схему: молодые воины, вождь, старики, вверху — шаман. Все видно, все здесь: шаман — под рукой, его можно пригласить, старики сидят, советуются, вождь работает с молодыми воинами. Молодые воины всегда под рукой, смотрят на него с доверием, с блеском в глазах, значит, он может их повести, направить, они за ним пойдут, будут стрелять из луков, метать копья. Вождь получает указания от старейшин. Вернее, он садится вместе с ними, идет обсуждение, но коллективное мнение старейшин — это императив. Однако старейшины — тело, а дух у них — шаман, которого можно пригласить в некоторых экстренных случаях, он начинает входить в транс, и видит, как надо поступать. Вся схема здесь.

Не то в обществе — как в традиционном, так и в современном. Главное отличие в том, что шаман, настоящий шаман, невиден. Или, если виден, то, как бы, его крайней, социальной, презентативной, отчужденной от дел частью. Мы, конечно, можем видеть, как Папа Римский раз в год в белом одеянии помахивает рукой перед миллионом паломников, которые встают на колени; он на тридцати языках произносит какую-нибудь формулу мира, и, безусловно, это шаман. Но мы видим его не в функции реально шаманской: увидеть правду и донести ее до старейшин, которые сформулируют задачу и поставят ее вождю. Мы видим его в чисто репрезентативно-авторитетной функции. Мы видим контур такого туманно-лунного авторитета, который пробуждает в сердцах миллионов неясное томление по правде и красоте, по добру и смыслу, благодаря которым жизнь все-таки имеет ценность и ее, может быть, стоит жить, потому что не все так плохо, есть все-таки, вот, правда, есть сияние добра на этом свете, оно вот в этом прекрасном старике, носителе мира и благодати, которого мы видим издали в белом одеянии, который нас приветствует из вышних сфер, делает нам знак рукой. «И поэтому жить все-таки имеет смысл», — думают миллионы людей, процентов десять из которых, не видь они этого старика, может быть, покончили бы с собой сразу, а другие бы, например, стали бить витрины и пустились бы во все тяжкие. Но их останавливает одно: как я буду бить витрины и стану гадом, когда, вот она, есть правда, правда-то есть, вот старик-то ее воплощает, — значит, я должен вести себя как пай-мальчик.

Таким образом, шаман появляется перед цивилизованным социумом очень редко. Да и шаман теперь коллективный, очень сложный, его не увидишь во всей его полноте, потому что за вот этим старцем, конечно, стоят эшелоны невидимых людей, а, может быть, уже и не совсем людей, которые работают напрямую с истиной, неведомой обычным существам, неважно, инженерам ли, ученым или рабочим. Шаманы ее видят, они ее знают, они не говорят с простыми людьми, они говорят с хозяевами жизни, они говорят с теми, — мы их еще не назвали, — кто является главным получателем дивидендов от этого общества, такая функция у этих хозяев.

Я бы так сказал, делая сразу переход конкретно от описанной картины, что общество, в том виде, как мы его знаем, видим, исследуем, находим в истории, общество от фараона до кесаря, от кесаря до царя, после царей, современное общество, в котором, казалось бы, существует парламент и демократии, — все это инструмент реализации власти не-Аллаха. Это главное.

Почему я употребляю такую формулу — «не-Аллаха»? Я заимствую ее из Корана, где сказано, что «запретно вам мясо, над которым при зарезании было произнесено имя не-Аллаха» (Коран 2:173). Мясо животного, над которым произнесено имя не-Аллаха, уподобляется мертвечине. Это харам. Поэтому, пользуясь аналогией, я использую вот эту формулу: «не-Аллаха», «власть не-Аллаха». Она реализуется в обществе, которое нам известно из истории и из собственного опыта. Поэтому в некотором смысле это мертвечина, это харам. Это общество, с нашей точки зрения, называется тагут. То есть воплощение или олицетворение того, кто или что не имеет отношения ко Всевышнему.

Но власть, что такое власть? Когда мы говорим «власть», говорим, что общество является инструментом власти не-Аллаха, значит, понятно, Иблиса, которому власть доверена до Судного дня. Всевышний попустил, чтобы тот соблазнял человека, испытывал его, атаковал его «спереди, сзади, справа и слева» (Коран 7:17), то есть выступал в качестве активного агента того времени, которое является для нас временем испытания и, стало быть, временем истории. И вот этот активный агент имеет власть, которая воплощена в обществе, реализуется в обществе.

Что такое власть? О власти говорят самые разные вещи. Обычно говорят, что власть — это когда я тебе приказываю, а ты исполняешь. То есть власть идет со стороны господина по отношению к слуге или к рабу. Кто-то должен повиноваться, а кто-то отдает приказ. Но, вот у меня такой вопрос: это описание власти мне кажется очень внешним, потому что власть является фундаментальным внутренним бытийным состоянием. Я приведу пример. Вот человек попал, допустим, на улице в засаду, пара хулиганов его окружила с ножами, они ему что-то приказывают, и он вынужден под страхом и угрозой для своей жизни что-то делать. В таком случае говорят: он оказался во власти хулиганов. Действительно, многие философы, в том числе и Гегель, говорили, что отношения господина и раба таковы, что раб вынужден работать на господина под страхом для своей жизни. Я убежден, что это фундаментальное, очень серьезное упрощение ситуации. Когда я оказался под дулом пистолета или к моей шее приставлен нож, и мне говорят: отдай кошелек, — да, конечно, я кошелек отдам, может быть, но я не считаю, что я нахожусь во власти у этого парня и что у него власть. Потому что он поставил меня в чисто внешнюю ситуацию, которая сейчас такая, а завтра он зазевается, и я нож этот выбью, или он в какой-то момент услышит шаги, бросит нож и пустится наутек.

Если брать власть с этой стороны, то меня не убеждает такая ситуация, при которой кто-то может меня принудить внешним образом что-то сделать. Потом, можно ли сказать, что клиент, пришедший в ресторан, имеет власть над официантом? Он же отдает приказы: принеси питы. Функция официанта — взять заказ, принести этот питы, получить деньги. Но можно ли сказать, что у клиента власть над официантом? Если власть сводится к этому, то вообще смехотворно. А ведь он заказы выполняет. Многие идут в ресторан, чтобы пережить ощущение власти. Они так понимают власть, что им хватает просто способности сформулировать заказ официанту, чтобы почувствовать себя на вершине жизни, господами. Но это же смешно!

Что такое власть? Власть, если брать ее в высшем смысле (я имею сейчас в виду не исламскую религию и определение власти Всевышнего, а власть в том плане, как ее понимают люди, которые не просвещены Откровением), — это состояние независимости, самодостаточности, всемогущества и свободы, в котором соединены все возможные состояния воедино. То есть это цельное самодостаточное свободное бытие, которое в самом себе имеет свое основание, свой смысл и свою идею. Такова власть в представлении Платона, Сократа, такова власть и в представлении Ницше, который был, наверное, наиболее серьезным современным философом, выразившим проблемы воли и проблемы проекта, который строит сегодняшняя элита, который она имеет в качестве задачи реализовать.

Ницше был наиболее острым проблемным философом. Он считал, что самым близким к идеалу сверхчеловека, состояние которого воплощает это состояние власти, был Гете, известный поэт, ученый, суперфигура германской культуры. Да, на сверхчеловека немножко был похож Чезаре Борджиа, на сверхчеловека был немножко похож Наполеон, наверное, Цезарь. Но это все были приблизительные, ненастоящие сверхлюди, а вот самым крутым сверхчеловеком был Гете. Почему Гете, с точки зрения Ницше, был сверхчеловеком? Потому что Гете объединил в себе разум, чувства, все это преодолел, слил вместе и этим всем владел, то есть, говоря на современном суфийском языке, он победил свой нафс. Он победил свой нафс, он поднялся над своими страстями, чувствами, он владел своим разумом, он стоял даже над разумом, он все элементы своего бытия соединил и существовал в такой светящейся, такой благодатной самодостаточности, как бы в безвременье. А это, по Ницше, и есть сверхчеловек.

Если мы вдумаемся в то, чьим образом является в ницшеанской философии Гете, если мы вдумаемся также в послание Гете, в то, что выражает его учение, его культура, если мы вдумаемся также в «Фауста», сильнейшую и глубочайшую вещь, написанную Гете, то мы поймем, что это состояние Иблиса, то идеальное состояние, которое Иблис имел, пока не был низвержен за неповиновение Всевышнему, потому что отказался поклониться Адаму. Он был первым существом, он был световым существом, он был огненным существом, он считал себя наивысшим и наиболее приближенным ко Всевышнему, чувствовал себя в полной светящей самодостаточности, он соединял в себе все возможные состояния и чувствовал себя абсолютно свободным.

Сверхчеловек как образ высшего существа, как некий идеал, который Ницше определил как цель нового человечества или, точнее, подлинных людей, к которой они должна стремиться, этот сверхчеловек является просто-напросто проекцией Иблиса на землю. И это то, чем хозяева жизни, те существа, которые находятся вверху общества, в оптимальности хотят стать. Но между ними и Иблисом существует посредник, потому что Иблис — это существо сверхъестественное, Иблис — это существо, которое находится по указанию Всевышнего «спереди, сзади, справа и слева» и во много раз превосходит по своим физическим и нефизическим, сверхфизическим возможностям человека. Прямой контакт с ним или ориентация на него крайне затруднены, поэтому существуют посредники. Эти посредники — шаманы, или жрецы. Причем, я бы хотел сказать, что функционально все жрецы и все шаманы, независимо от моделей конфессий, независимо от модели организации посредничества, независимо от своих деклараций, ориентируются именно на Иблиса. Потому что Иблис является той сверхмоделью, той связкой всех возможных форм, всех возможных структур и манифестаций, которые только можно реализовать.

Человек бесформен, потому что он может принять любую форму. Он может идентифицировать себя как все, что угодно. Тело его, конечно, имеет форму, но это низшая, грубая форма, которая в данном случае не имеет значения. Но, когда человек, допустим, считает себя цветным, угнетенным, аристократом духа, феодалом, воином, и так далее — все те модели, которые он для себя избирает, которыми он себя наделяет, — это формы, которые, в принципе, коренятся в его натуре, в его природе, и он под влиянием тех или иных условий уже может себя позиционировать как то или это. Мы называем формой то, что человек придает себе как духовному существу, те состояния, которые он может пережить и обрести.

Так вот, жрецы рассматривают Иблиса как глобальное тотальное существо, которое обладает возможностями и контролем над всеми формами и всеми состояниями. Это знание и эта позиция жрецов идет с глубочайших времен, с золотого века и, претерпевая различные модификации, существует до сегодняшнего дня. Она невыраженно фундаментально существует даже на уровне коллективного бессознательного жреческой касты. Причем, жреческая каста обладает возможностями и способностями, которые намного превосходят возможности и способности ординарного человека. Это люди, которые владеют собственным временем и обладают талантом или возможностью созерцания, уникальной способностью, которой большинство людей так или иначе лишены. Да и не имеют, по правде говоря, к этому склонности или охоты. Большинство людей проводят свое время в преследовании куска хлеба, заботе о семье, реализации тех или иных задач. У них нет возможности отвлечься на простое абстрактное созерцание. А между тем, в простом абстрактном созерцании заключена колоссальная сила. Люди, которые могут предаться такому созерцанию и практикуют его, собирают такую энергию, такой авторитет и вес личности, что оказывают практически магическое влияние на тех, кто подходит к ним близко. Людей, которые способны просто медитировать, не впадая в транс, а именно созерцать активно, становясь зеркалом всего сущего, имеющих такую способность врожденным образом, очень немного, и они всегда были среди всех народов во все времена человечества. И именно они избираются на роль посредников между темным сверхъестественным началом, искушающим человека, и людьми как социальной тканью.

Общество является просто механизмом, в котором воплощается власть, стоящая за созерцанием, власть искушения, которая разлита в этом сером пространстве между небом и землей.

Мы говорили в двух словах о том, чем является племя, в котором все на виду: воины, вождь, старики, которые не как пенсионеры, а как вполне реальные хозяева времени, тем более реальные, что они стоят уже близко к могиле, они его прожили, они уподобились тем предкам, которым племя поклоняется. Старики потому еще имеют особый статус, что они вот-вот уже присоединятся к этому сонму предков, к невидимой церкви племени, потому что у всех языческих племен первая и натуральная религия, которую они исповедуют, — это культ предков. Почему культ предков? Потому что предок, раз умерев, становится независимым от течения времени, он становится вечным, он переходит в разряд причин, по отношению к которым живущие есть только следствие, и это наиболее очевидная форма победы над временем. Тем более, каждый из этих людей знает, что если он оставит потомков, то он будет вечен в их памяти и присоединится вот к этой невидимой церкви. Поэтому старики и обладают всей этой властью, будучи посредниками между предками и живущими.

Если мы посмотрим на традиционное общество, то его структура подобна пластам грубой глины и светлой, более тонкой глины, расположенным тонкая над грубой в трех эшелонах. Внизу идет, как известно, эшелон самый примитивный. Это самый низ треугольника — простейшие рабочие, крестьяне, мужики, самая низшая обслуга; над ними — мелкие торговцы; над ними — мелкие одинокие ремесленники. Вот это самый простой треугольник традиционного средневекового общества. Второй треугольник в середине начинается со свободных горожан-собственников; над ними идут купцы, которые имеют уже возможность куда-то выезжать, менялы, финансовые воротилы, которые уже имеют контакты за пределами этого местечка или этого региона; над ними — рыцари, воины. И наиболее высокий треугольник — это: внизу аппарат монарха, государства; над ним — губернаторы или наместники; над ним — сам монарх, фараон, кесарь и так далее. Вот три треугольника.

В каждом треугольнике есть четвертая невидимая точка. Есть жреческое невидимое присутствие, которое этот треугольник дополняет до устойчивого квадрата, потому что без этого там будет элемент неустойчивости. Значит, внизу тоже существуют посвященные и скрытые устазы, скрытые шейхи, которые работают на уровне мелких торговцев, мелких ремесленников; которые работают в специальных патронажных системах, поддерживая стабильность, и объясняя им проблемы и несправедливости этого мира. У рыцарей существуют ордена. А наиболее высокий уровень жречества работает с фараоном, который является изображением верховного существа здесь, среди людей. В конечном счете, этот процесс приводит к тому, что фараон прямо отождествляет себя с верховным существом, и говорит народу: «Я ваш верховный владыка» (Коран 79:24). Ну это неважно, фараон или кесарь, кесарь тоже считал себя богом, и заставлял все народы приносить себе жертвоприношения в их храмах, даже иудеев пытался заставить это делать. На кесаря уже выходит наиболее высокий уровень жречества, который осуществляет прямое посредничество с верховным существом. Под верховным существом мы, конечно, имеем в виду не Всевышнего Бога пророков, Которому мы поклоняемся, а того, которого имеют в виду язычники, то есть Иблиса.

Таково традиционное общество. Оно имеет одну цель, одну задачу — выжимать из людей снизу доверху их время, их смысл, их энергию и переводить вверх, переправляющему все это Иблису фараону как ответственному лицу за функционирование рока, дахра, времени, энтропии. Потому что космос, в котором мы находимся, — это космос, в котором каждый следующий момент становится меньше предыдущего, в котором действует термодинамика, остывание, энтропия, а задача общества — продолжать свое существование вопреки этому. То есть надо каждый следующий момент компенсировать убывание и остывание среды вокруг человеческого сообщества. И вот компенсируется это той энергией и теми соками, которые берутся из людей снизу. И в этом смысле прямой ток вверх, к фараону — это есть тот канал, через который, собственно говоря, осуществляется расплата с языческим космосом, для того чтобы социум мог в следующий момент существовать дальше.

Но сколько можно взять с этих простых рабов, слуг, примитивных ремесленников, сколько можно взять с людей, которые имеют время, 24 часа в сутки, и окружение: 2-3 человека ближайших соседей, хозяин-надсмотрщик, несколько человек своей семьи — то есть крайне тесный мирок общения и крайне маленькое, очень бедное человеческое пространство. Сколько с них можно взять? Их физический труд ничего не стоит, очень мало стоит. В результате, социум, человечество, может направить вверх, ну, условно говоря, сто рублей. А каждый следующий момент существования общества стоит дороже: завтра надо платить сто десять, послезавтра — двести, на следующий день — триста. В геометрической прогрессии возрастает требование космоса к человеческому пространству. Энтропия действует как своеобразный пылесос, который вытягивает энергию, вытягивает соки из людей, а они не могут больше дать. Что же сделать? А нужен прогресс. И тогда хозяева и организаторы человеческого пространства, жрецы, идут на системную перестройку традиционного общества, которую они спускают сверху, но делают похожей на то, как если бы она произошла снизу. Они осуществляют превентивные революции, для того чтобы резко обновить человеческий состав, обновить позиции, занимаемые различными классами людей, то есть они допускают, чтобы более грубая глина, которая в традиционном порядке должна быть внизу, под тонкой, пошла наверх, чтобы она встала в середину этой пирамиды. Почему? Потому что происходит интенсификация человеческих процессов, но верхушка никуда не исчезает при этом, верхушка остается на своем месте, только она отделяется от общества. Что происходит?

Возникает современное общество: внизу, в самом низу, тот треугольник, который был в середине, то есть рыцари, купцы и свободные горожане, он опрокидывается носом вниз, вершиной вниз, и идет в самый низ. И там, где были рыцари, в среднем звене, тот тип людей, который шел и составлял рыцарскую касту, сегодня это диаспоры, сегодня это перемещенные лица, сегодня это пролетариат, но пролетариат какой? Разрозненный пролетариат фавелл в гарлемах. Сегодня это одинокие герои, индивидуумы, выброшенные на обочину жизни, сегодня это те люди, которые являются главными затравленными, преследуемыми полициями всех стран, они находятся в самом низу. Над ними те, кто были в этом среднем треугольнике, бывшие купцы, посредники, авантюристы и так далее; в сброшенном вниз виде они становятся криминалом, они становятся мафией, они становятся пушерами, они становятся наркотрафикантами, которые с одной стороны контролируют или пытаются контролировать диаспоры, пролетариат, молодежь, выброшенную из своих гнезд и оторванную от своих корней. Над ними — верхняя черта, основа треугольника, которая должна быть внизу, а пошла наверх. То, что было свободными горожанами, трансформируется в класс социальных служащих, в класс бюджетников, которые осуществляют общий контроль над низовым городским пространством: это полиция, это спецслужбы, это социальные служащие, это те, кто осуществляет социальную помощь, собес и так далее. То есть весь этот класс взаимодействует с криминалом и контролирует и преследует низ диаспор. Вместо бывшего пролетариата, обычных традиционных рабов, слуг и мужиков, возникает пролетариат фавелл, который организуется в банды. Это бывший средний треугольник, который опрокидывается вниз. А нижний треугольник, те самые слуги, над ними — мелкие торговцы, а над ними — мелкие одинокие ремесленники, идет вверх, но тоже переворачивается, и теперь вверху находятся — главная линия, основа треугольника — неквалифицированная рабочая сила, она превращается в яппи, в служащих корпораций, в корпоративную массовку, которая стоит над сферой услуг. Потому что то, что раньше было мелкими торговцами в низшем треугольнике, поднявшись, осталось, сохранило посредническую позицию и превратилось в громадную сферу услуг. А низ, точечный, перевернутый, который теперь смотрит в сторону нижнего треугольника, бывший раньше мелкими ремесленниками между городом и деревней, в современном обществе превращается в деклассированный элемент. Но деклассированный элемент каким образом? Не тот диаспорный внизу, способный к действию, а богема, арт-дилеры, журналисты, различного рода деклассированный элемент, образующий слой культуры. Слой культуры контролируется в современном обществе слоем услуг. А слой услуг контролируется в современном обществе корпорациями. А над ними стоит тот же самый треугольник, который был раньше, только без фараона, он тоже перевернут. Внизу, где был точечный фараон-индивидуум, теперь точечные фигуры политиков. Фараон был наверху, вершина, а теперь треугольник перевернут, и политики внизу. Точечные фигуры избираемых политиков. Там, где были губернаторы и наместники фараона, теперь — политические партии; а та черта, которая обозначала государственный аппарат, которая была под этим треугольником, его основой, она пошла наверх, и теперь крышей всего этого социума является государственный аппарат. А где же жрецы? А жрецы теперь не входят вместе с фараоном и его ближайшими сподвижниками в составную часть общества. Они теперь выделились над обществом, они теперь представляют особый клан, касту или клуб. Они теперь не входят в систему социальных, экономических и юридических отношений, они над этим. Современное общество просто превратилось в глиняного голема. Если традиционное общество включало в себя духовно-спиритуальный элемент, который присутствовал внутри него, то сегодня этот элемент выделен за скобки, а социум превратился просто в робота, просто в некий механизм.

Что же происходит на самом деле? На самом деле происходит то, что огромное количество вчерашних крестьян, фермеров, слуг, людей низшего слоя жизни, сегодня трансформировались в корпоративных сотрудников, в яппи, которые ездят в костюмах, с ноутбуками в офисы, проводят там положенные часы, совершают абсолютно виртуальные непроизводительные действия, но они вступают в колоссальное количество человеческих связей, которые их детерминируют. И они отдают гигантское количество энергии, гигантское количество своего, энергии тонкой, это не энергия перетаскивания камней, которую можно легко измерить в джоулях. Это тонкая энергия внутреннего времени, которая запасена в людях низа в особо, так сказать, мощном количестве; и когда они передвигаются в средний класс, они становятся функционерами, завязанными на бесчисленные валентные связи: они должны растить и учить своих детей, поддерживать социальные отношения, выплачивать огромное количество страховок и выплат, участвовать в массе политических, местных, муниципальных и прочих инициатив и так далее, то есть они являются просто белками в колесе. Их время расходуется по десяткам и сотням направлений.

Таким образом, сегодняшнее современное общество на грани фола, за счет сверхэксплуатации среднего класса каким-то образом продолжает расплачиваться со вторым началом термодинамики, с космосом, с принципом остывания, с принципом рока, дахра, времени. Но эти ресурсы подходят к концу, потому что золотой миллиард, да, превращен в таких белок в колесе, но осталось примерно пять миллиардов людей, которые бегают в полутрадиционном или даже традиционном состоянии, они никак не востребованы, они голы, наги, нищи, зарабатывают своими личными усилиями на кусок хлеба, и, чтобы, допустим, получить с них тоже самое, надо и их превратить в корпоративных сотрудников, дать им образование, одеть их в костюмы и пиджаки, запрячь их в колесо современного городского социума, — чтобы получить с них дополнительный импульс, снять с них энергию, которой там огромное количество еще. У китайцев, у бразильцев, у мексиканцев, у индейцев, у Ближнего Востока в особенности. Но для того чтобы превратить их во французских яппи, в галстучках и с портфелями, нужно вложить гигантские средства, которых сейчас нет. Потому что правящие классы их прожрали, прожрали через спекулятивную экономику, через фьючерсы, через сделки на основе технологий, которые еще не пущены в ход и которые все чаще и чаще оказываются фиктивными. Высшие классы за счет голой спекуляции прожрали те ресурсы, за счет которых можно было бы превратить этих бегающих по лесу вольных полевых зайцев в таких слуг общества, с которых можно снимать пенки.

Что значит реальные ресурсы? В семнадцатом году царская Россия состояла примерно из трех миллионов дворян и интеллигентов и из ста пятидесяти миллионов диких мужиков. За двадцать лет эти сто пятьдесят миллионов мужиков в своей значительной части были превращены в рабочих, функционеров, членов партии, членов месткомов, парткомов и других организаций, в которых они заседали, тратили свое время, вступали в социальные контакты, научились читать и писать, из них потоком шла энергия, которую Советский Союз отбирал и претворял в различные проекты. В ГОЭЛРО, в атомный проект, в космический проект. Откуда это все взялось? Это прямая конвертация человеческой энергии. Для того чтобы превратить за двадцать лет неграмотных мужиков в функционеров, городских деятелей, обывателей со средним образованием, инженеров и так далее, с которых можно получить в тысячу раз больше, чем со старой России, надо было вложить все реальные средства, которые можно было найти на территории царской Империи. Вырвать из корсетов принцесс бриллианты, забрать из Эрмитажа картины, продать Рафаэля, отобрать зерно, — все реальное, что было, все было пущено в этот проект. И действительно, через 20 лет по территории России ходил совершенно другой человек, который пел песни, шагал в спортивном костюме на параде, размахивал флагом, участвовал в спартакиаде, был членом ДОСААФ и так далее. А его дедушка или его папа с гигантской бородой еще деревянной сохой ковырял землю.

Но сегодня нет этих денег. Сегодня нет этих денег, поэтому никто не собирается поднимать пять миллиардов до состояния золотого. А поэтому на повестке дня хозяева жизни решили сбросить нас с корабля современности, перейти к информационному обществу, которое будет жесточайшей полицейской диктатурой. Перед нами перспектива третьего общества, — мы уже сказали о двух, традиционном и современном, — информационно-виртуального, где бывший средний класс будет превращен в компьютерных роботов, в терминалы информационных потоков. А пять миллиардов людей будут брошены вниз в сплошную пустыню, и если они попытаются там взбунтоваться как во Франции, то космическая полиция на звездолетах будет рубить их лазерными лучами из космоса. И эта перспектива — не фантастический роман, это то, что стоит перед нами как вызов завтрашнего дня. Вот почему сегодня мы — пролетариат, диаспоры — рыцари вчерашнего дня, которые стали новым пролетариатом, должны озаботиться своими правами, своим политическим и историческим выживанием.

Какими путями мы должны в эту сторону двигаться, об этом будем говорить в следующий раз.

Спасибо.