Тезисы к конференции в Санкт-Петербурге 26 сентября 2013 года

— Глобальное общество сегодня вступило в начальную стадию системного кризиса, который по своим масштабам сопоставим с тем историческим переломом, что начался за сто лет до новой эры и завершился с возникновением исламского Халифата. Указанный исторический период был временем перехода от рабовладельческого строя к феодализму. Он характеризовался обнулением фундаментальных языческих цивилизационных матриц и глобализацией монотеистического дискурса. Все старые метафизические традиции были в обновленном синкретическом виде собраны под брендом христианства. Вместе с этим на передний план выступил чистый монотеизм ислама, который тут же стал площадкой единоборства между двумя противоположными тенденциями: попыткой воссоздать новую альтернативную систему взамен рухнувшего архаического мира теократических империй (эта тенденция выразилась в создании Халифата) и антисистемной тенденцией, направленной против любой устоявшейся земной власти, исходя из финалистского понимания истории.

— Сегодня начинается переходный период, в котором на другом уровне брезжит угроза масштабного возврата человечества в дофеодальную эпоху — к рабовладению, причем восстановление технологий внеэкономического принуждения будет сочетаться с наиболее изощренными и продвинутыми формами так называемой «интеллектуальной экономики». Это возможно в силу того, что нынешнее глобальное общество поглотило и социализировало все аспекты человеческих проявлений, что можно назвать «внешним антропологическим контуром». Иными словами, социализации подверглись такие фундаментальные аспекты присутствия человека в мире как отношение человека к Богу и отношение человека к природе (космосу).

— Глобальное общество в результате социализации «внешнего антропологического контура» (присвоении себе всех форм отношения человека к внечеловеческому фактору) подошло к максимальной поляризации внутри себя, разделившись на полностью бесправные «низы» и практически не ограниченные в своих привилегиях «верхи». Это разделение идет через все страны и народы, игнорируя миф о «золотом миллиарде». Сегодня плебс мегаполисов в западном мире весит политически гораздо меньше, чем плебеи Древнего Рима.

— Последним, еще не до конца социализированным ресурсом, остается сам человек как таковой, точнее то, что мы называем его «внутренним антропологическим контуром», это, прежде всего, отношение человека как вида к своему собственному сознанию к Логосу, именно этот внутренний антропологический контур является предельным и последним источником жизни человечества как носителя Смысла, и этот же источник является базой перманентного отчуждения и формирования капитала, образующего цивилизационную среду.

— Кризис глобального общества выражается прежде всего в множественных конфликтах и противоречиях в среде глобальной правящей верхушки, а так же между наиболее высокопоставленными эшелонами мировой власти и глобальным управляющим классом (менеджментом). Противоречия порождены в первую очередь конфликтом между носителями различных сценариев, описывающих переход к новой общественно-политической формации и суть этого будущего уклада. Такое расслоение в структурах власти и администрирования создает предпосылки неизбежной мировой войны.

— Раскол верхушки глобального общества является единственным шансом мирового низа противопоставить всем мегасценариям элит, в которых человечество не ждет ничего хорошего, собственный альтернативный вариант истории. Однако секулярный ресурс протеста, максимально выражавшийся в марксизме и мировом левом движении, полностью исчерпан.

— Таким образом, реальным фронтом сопротивления всемирному «верху» сегодня вновь, как и XIV веков назад, оказывается ислам. Иначе говоря, речь идет о теологическом фундировании протеста подобно тому, как это было на протяжении многих столетий до начало Нового времени.

— Радикальный ислам в отличие от марксизма и любых форм секулярного протеста (как левых так и правых), имеет принципиально антисистемный характер, поскольку исходит из утверждения, что история человечества финальна и представляет собой некий макросюжет, обладающий законченным смыслом. При этом в отличие от христианства, которое также эсхатологично, радикальный ислам не утверждает, что смысл исторического макросюжета заключается в спасении человечества, не говоря уже об «искуплении творения» как такового. Сущность человеческой истории для радикального ислама состоит в реализации миссии «Духа Божьего», частица которого через Адама вброшена в тварное Бытие, чтобы восторжествовать над ним. Именно это делает радикальный ислам не просто эсхатологическим (т. е. учащим о конце ныне сущего), а финалистским: ислам учит о том, что человеческое сознание в данный момент и в каждом из своих носителей неразрывно связанно не только со смертным аспектом человеческой истории, но и с неизбежным концом исторического времени.

— Этот радикальный ислам является концептуальным ядром того, что на наших глазах постепенно приобретает характер политического ислама. Пока еще политический ислам находится в инфантильной начальной фазе своего становления после столетий анабиоза под государственным прессингом различных халифских династий. Однако конец Османской империи/Халифата в 1922 году создал предпосылки для исламского пробуждения и этот процесс занял время от отречения последнего исламского халифа до сегодняшнего дня. Тем не менее, это всего лишь первые шаги политического ислама. Подавляющее большинство активных радикалов в исламском поле пока мыслят в категориях шариатского правления, что не выводит современное исламское движение из гражданских и социальных рамок. Для того чтобы стать политическим, ислам должен ставить вопрос о власти, а не о юридической базе администрирования.

— России отводится особое место в предстоящем коллапсе нынешней глобальной системы, поскольку она представляет собой уникальный на нашей планете феномен политической территории, не зависящей от этнической составляющей как проживающих на этой территории народов, так и управляющей этими народами элиты. При варягах, при татарах, при немцах, при евреях эта политическая территория является зоной антропологической (исторической) нестабильности, охватывающей всю северную Евразию. Вместе с тем эта территория, на которой ислам на протяжении столетий эффективно сопротивляется как язычеству Востока, так и идеологическим симулякрам Запада, будучи наименее контролируемой духовной компонентой российской цивилизации. В том большом конфликте, который неизбежен между глобальными «верхами» и представляющими их интересы империями, Россия будет занимать позицию опорной территории для всех тех сил человечества, которые не принимают ни своего нового порабощения, ни своего исключения из истории в антропологическое небытие.